Сердце мое - Элизабет Лоуэлл (1997)

Но она отбросила все эти нахлынувшие воспоминания и бесконечные желания, которые столь часто посещали ее за последний год.

«Я ведь сделала свой выбор еще в девятнадцать лет, — подумала Шелли. — И выбрала покой и защищенность. Выбрала дом».

Больше всего в жизни ей нужны были определенность, надежность, уверенность в том, что позови она на помощь — и помощь немедленно придет. И это будет ответ на понятном ей языке. Более того, ей надо было знать, что есть на земле место, которое принадлежит ей, и только ей одной, и откуда она всегда могла бы отправляться в любые путешествия, и возвращаться, и оставаться там, когда ей этого захочется.

И она предпочла остаться и строить дом. Свой настоящий и надежный дом.

— Хорошо, Билли, — сказала она решительным голосом. — А как кормить этого зверя?

— В течение ближайших пяти дней давать уже ничего не нужно. Даже в течение шести…

— Он у тебя что, на диете?

— Нет, но если он не голоден, то просто не обращает никакого внимания на бедных мышей, и мне приходится куда-то их девать. Или, хуже того, я к ним привыкаю, и мне их становится жалко, и тогда приходится покупать новых, это когда Сквиззи уже и впрямь проголодается…

Шелли понимающе кивнула. Ей тоже всегда было, жалко бедных мышей. Несчастных мышей, на которых охотятся домашние кошки. А потом ей становилось жалко и кроликов, и опоссумов, и скунсов, и домашних животных — чьих-то любимцев, раздавленных на дорогах автомобилями… Дурацкая все-таки штука жизнь. Дурацкая и несправедливая.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Значит дождусь, пока Сквиззи не проголодается. Лицо Билли просветлело.

— Спасибо. Я так и знал, что вы меня поймете. — Он поколебался и добавил: — И потом, не запрещайте своим детям с ним играть. Например, Сквиззи очень любит обвиваться вокруг меня, когда я делаю домашние задания.

При слове «дети» глаза Кейна сузились.

— У меня нет никаких детей, — ответила Шелли. — Но в любом случае я буду иногда выпускать Сквиззи поиграть. Да и ты можешь навестить его в любое время, когда мама отпустит тебя.

— Правда? Я смогу к вам заглянуть? Как здорово! Радостно улыбаясь, он начал вытаскивать террариум из комнаты.

— Да, могу себе вообразить, что мне придется везти на мотоцикле, — рассмеялся Кейн.

— На мотоцикле? — Билли быстро выпрямился. — Так ты привез мотоцикл, дядя?

Кейн хотел было ответить, но призадумался. По лицу Билли трудно было определить, какие эмоции он сейчас испытывает.

— У меня есть мопед, — сказал мальчик. — Но мама запрещает мне на нем кататься, когда я живу у нее.

Шелли заметила, с каким восхищением мальчик смотрит на Кейна. Слезы вдруг навернулись ей на глаза. Она подумала о своих родителях. Они показали ей почти весь мир, и, слава Богу, в жизни ее не было того ада, в который попадает ребенок, чьи родители перестают любить друг друга и расстаются.

— Я все знаю про твой мопед, — ответил Кейн, и голос его на сей раз был чуть хриплым. — Поэтому я и приехал. Мы с Дейвом решили, что мне лучше побыть рядом с тобой, пока он во Франции.

— Так ты приехал не для того, чтобы… Ну, не к моей матери?

— Нет, к тебе.

— А она знает об этом?

— Нет еще.

— Тогда, знаешь, лучше и не говори ей совсем. Вдруг она не поймет. Она ведь ненавидит все, что хоть как-то связано с моим отцом.

Кейн пытался что-то ответить, но не мог подобрать слов, чтобы утешить своего юного племянника. В конце концов он просто положил руку ему на плечо.

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал он. — А пока… не одолжишь мне свой шлем?

— Вот этот? — спросил Билли.

И он показал на старый шлем, наполовину скрытый под пляжным полотенцем песочного цвета, валявшимся рядом с кроватью.

— А получше у тебя не найдется? — скептически посмотрел на него Кейн.

— Нет, другого нет.

Билли поднял шлем с пола, сдул с него слой пыли и оценивающе посмотрел на Шелли.