Пленница - Хизер Грэм

— Да! Мы везде ходим вместе. Уоррену не удастся доставить нам неприятности, хотя насчет тебя у него много планов, друг мой! И главный из них — виселица!

— Неужели?

— Дикий Кот! — Джон улыбнулся и неуверенно перешел на язык мускоги. — У вас впечатляющий вид, сэр! Вы хорошо проводите здесь время?

— Насколько это возможно для пленника, — ответил Дикий Кот.

— Как приятно, — продолжал Джон, — видеть вас на балу, а не на переговорах или в бою. Признаться, мне это по душе. А… — Он перехватил взгляд Джеймса, устремленный на Типу. — Прошу вас сэр, потанцуйте с моей невестой.

Его невестой! Невестой Харрингтона! Уоррен предназначил его для дочери. Для Тилы? Что это — фарс или правда? Джеймсу хотелось спросить Джона, кто он — слепец, дурак или и то и другое?

— Джеймс?

— Конечно, я с удовольствием потанцую. — Он сделал шаг вперед. Тила беседовала с седым полковником. Кивнув ему, Джеймс взял Тилу за руку.

Их взгляды встретились, и они словно опалили друг друга огнем. С дикой, безудержной яростью Джеймс притянул ее к себе, и Тила оказалась в его объятиях.

От него полыхнуло жаром страсти, не потухшей в нем с тех пор, когда он видел ее в последний раз.

Глава 24

Джеймс закружил ее в вихре вальса.

— Ублюдок! — выдохнула она.

Его брови взлетели вверх. Он склонился к ее уху:

— Сучка!

— Дикарь… — продолжила она, но умолкла на полуслове. Джеймс, великолепный танцор, привлек к себе общее внимание. Сопротивлявшаяся Тила наконец подчинилась ему, хотя старалась держать дистанцию и смотрела на него с настороженным раздражением. Все в ней дышало возмущением.

— Черт побери, отпусти меня, Маккензи, не то я устрою сцену!

— Угрожаешь?

— Ах, сэр, для дикаря вы слишком понятливы!

— Ах, леди, я отплачу вам той же монетой. С чего бы начать? Как приятно снова видеть вас, мисс Уоррен!

— Лгун!

— Но я не лгу. Совсем не лгу.

— Тогда ты лицемер и осел…

— Осторожно, любовь моя…

— Грубый, неотесанный дикарь.

— Ты недвусмысленно высказала свое мнение, хотя оно и грешит лицемерием. Ты слишком легко вернулась к цивилизации и снова стала прекрасной дамой в кружевах и атласе. И вероятно, забыла…

— Ничего не забыла! Особенно того, кто скорее задушит меня, чем соизволит взглянуть… Притом ты возмутительно ведешь себя…

— Тебе не пришлось смотреть на меня и думать, в какие игры я играю с другими…

— Мне незачем думать об этом! Твоя репутация хорошо известна, Маккензи.

— Как и ваша, мисс Уоррен. О простите за неучтивость: я не успел сказать, что вы неотразимы в зеленом платье!

— Почему ты говоришь так, словно этот цвет свидетельствует о моей испорченности?

— Об этом свидетельствует ваше платье.

— Прошу прощения?

— Декольте чуть ли не до пупка!

— Если ты намерен весь вечер оскорблять меня…

— Я пришел сюда с единственной целью — поговорить с тобой.

— Мне что, растаять от благодарности? Это поразительно, ведь раньше ты и видеть меня не хотел.

— О, я мечтал увидеть тебя, но наедине! — Джеймс, кружа ее в танце, решительно направлялся к заднему крыльцу. Там он остановился, опустив руки на плечи Типы. Глаза его горели голубым огнем.

— Чей это ребенок?

— Что?!

— Ты отлично поняла меня. Повторяю: чей это ребенок?..

— Ах ты, ублюдок! — Она задыхалась от гнева.

— Я спрашиваю…

Размахнувшись, Тила наградила его пощечиной, повернулась, высоко вскинула голову, но пошла не в дом, а на лужайку.

— Тила…

— Убирайся! Возвращайся в тюрьму! Да, ты дикарь, как сам и утверждал, а потому уйди из моей жизни! — Она сжала кулаки.

Джеймс бросился за ней.

— Погоди, черт возьми!

— Оставь меня! — громко воскликнула Тила, Джеймс вдруг ощутил, что в доме поднялась суета.

— Он убегает! Индеец убегает!