От ненависти до любви - Валентина Мельникова (2010)

Я понимала, что никогда не получу ответы на свои вопросы, но они отвлекали меня от мыслей о скорой смерти. «Зло и золото – слова одного корня», – прозвучал в голове голос Шихана, как бы напомнив мне, зачем я здесь.

Золотая Баба! Я бросила взгляд по сторонам. Где искать идола? Ведь фонарь вот-вот погаснет.

Меня качало от слабости, но я снова обошла по периметру свою темницу и наконец нашла то, что искала. Фигурка идола лежала, прикрытая рассыпавшейся в прах дерюжкой. С трудом я извлекла ее из ящика и присела на бочку, чтобы разглядеть внимательнее. Она и вправду была золотой и непомерно тяжелой. Довольно грубое изделие около полуметра длиной. Туловище едва обозначено, руки сложены на груди, а вот лицо очень живое и выразительное. Лицо азиатской женщины. Спокойное, умиротворенное, с легкой улыбкой, совсем не похожее на то, что я видела на перстне Волвенкина. Да и кто сказал, что на перстне лик Алтанхас?

Я провела пальцем по лицу идола. Неужели все напрасно и мне отсюда не выбраться? Костику теперь придется всю жизнь провести на болотах, охраняя ослабевшее божество? Но ведь Зоя уверяла, что все обойдется. И, похоже, знала, что говорила…

Я вздохнула и осторожно прислонила идола к стене. Только тогда разглядела, что поставила его в лужу. Большая черная лужа матово отсвечивала в слабом свете фонаря. Откуда она взялась? Я наклонилась, и меня затрясло, как при ударе током. Я поняла, что лужа не черная, а красная. Это кровь, просто невероятное количество крови…

Словно парализованная, я стояла и смотрела, как она растекается, разбегаясь по впадинам на полу, как заполняет трещинки…

Я собрала силы в кулак и нашла взглядом источник. Все поплыло у меня перед глазами, тошнота подступила к горлу. Из-под стены торчал окровавленный ботинок, а из него выпирала белая с алыми прожилками кость. Фонарь выпал у меня из рук. Я еще услышала, как треснуло стекло, и мгла вновь накрыла меня с головой.

* * *

Мне почудилось, что кто-то зовет меня по имени, и я с трудом разлепила веки. Кровь так сильно стучала в висках, словно там работал отбойный молоток. Воздух напоминал вонючее одеяло, в которое меня завернули с головой. Я с трудом села и прислушалась. Тишина! Тогда я прислонилась к холодной стене, исчерпав все лимиты на страх и надежду. В горле саднило от криков. Память о том, что случилось со мной и Севой в туннеле за этой плитой, снова вернулась, но я была слишком измучена, чтобы восполнить недостающие кусочки мозаики. Одно знала точно: я попала в ловушку.

Тут я снова услышала голос. Глухой, далекий, как из подземелья. Он звал меня по имени. Это я разобрала довольно быстро. Но кто это мог быть? Разве что Сева? Если он по какой-то счастливой случайности до сих пор не погиб от болевого шока.

Я попыталась крикнуть в ответ, но из горла вырвался слабый хрип. Оказывается, я сорвала голос. Тогда я застонала и опустилась на корточки рядом с Алтанхас, проехав щекой по холодному камню и пытаясь до конца прояснить сознание. Голос извне не думал умолкать.

Я отвернулась от стены и напрягла слух.

Голос донесся снова.

– Эй! – нерешительно крикнула я, не слишком рассчитывая, что мой слабый, охрипший вопль пробьется сквозь каменные бастионы.

– Маша, где ты? – явственно донесся ответный крик. Звучал он слишком бодро для истекавшего кровью человека. Но если это не Сева, то кто же тогда? Замятин? Невозможно! Маркел? С какой стати?

Все же сердце радостно забилось. Если меня нашли, то непременно вызволят из этого затхлого склепа. Возможно, вызовут спасателей МЧС. Им не привыкать извлекать людей даже из-под более страшных завалов. Я ощупала стены, пытаясь сориентироваться в темноте. Казалось, звук доносился откуда-то сверху, но точно не из-за плиты, которая придавила Севу.

– С тобой все в порядке? – спросил голос. Сейчас он звучал громко, но гулко, словно говоривший опустил голову в большую бочку.

– Нет! – заорала я не своим голосом. – Нет! Я в ловушке!