Молчи - Б. Урруэла, Энн Малком

Она должна была чувствовать себя плохо, давя на Мэри Лу. Не давая ей передышки. Но она так не чувствовала. У Мэри Лу было преимущество. Ри слышала, что знание — это сила, разве не так? Цепи на лодыжках и синяки на бедрах свидетельствовали о том, как мало у нее сил. Она хотела узнать. Даже если это будут какие-то обрывки. Ей нужно было узнать хоть что-то.

Мэри Лу глубоко вздохнула.

— Сколько я здесь пробыла, зависит от того, какой сейчас год.

— Сейчас 2006 год, — ответила Ри.

Резкий вздох Мэри Лу кое-что говорил. Как и слегка маниакальный смех Жаклин с другого конца комнаты.

— Что? — спросила Ри, хотя знала, что это будет означать что-то плохое для нее. Для всех них.

По щеке Мэри Лу скатилась слеза.

— Прошло слишком много времени, — прохрипела она.

— Насколько много? — поинтересовалась Ри, но не была уверена, хочет ли знать.

Мэри Лу сделала еще один резкий вдох.

— Меня похитили в 1997 году, — прошептала она.

— В 2001, — крикнула Жаклин. Она покачала головой, щелкнув зубами. — Пять лет, — пробормотала она и снова холодно рассмеялась. — Пять гребаных лет.

Рыдания эхом отдавались из угла, где Патриция все еще лежала, свернувшись калачиком. Ее тело дергалось с каждым вздохом.

— Патрицию привезли сюда несколько месяцев назад, — сказала Мэри Лу.

Слова и цифры отдавались рикошетом в голове Ри. Она не могла осознать тот факт, что эти девушки пробыли здесь, в этом сыром, темном месте в течение многих лет. Этого не могло быть.

— Как это вообще возможно? — спросила она. — Как ты могла пробыть здесь так долго?

Ри ошиблась. Знание — это не сила. Теперь ее разум разваливался на части, а цепь вокруг лодыжки только сильнее натягивалась.

— Посмотри вокруг, — сказала Жаклин. — Вот так могут пройти годы.

— Стены толстые, — сказала Мэри Лу. — Мы не слышим, когда они спускаются по лестнице. Мы не слышим, как они отпирают цепи по ту сторону двери, никаких передвижений, — она покачала головой. — Я не знаю. Я перестала пытаться понять это много лет назад. Много лет, — повторила она, быстро моргая.

Теперь Ри могла увидеть это. Сначала Мэри Лу казалась доброй, настолько нормальной, насколько это вообще возможно в данной ситуации. Но она тоже была потеряна. Сломана.

— Какая дверь? — спросила Ри.

Дверь означала побег, что бы девочки ни говорили. Они пробыли здесь слишком долго. Они сдались. В Ри было больше борьбы. Она вернется к тому прекрасному летнему дню. К тому идеальному поцелую. Все это станет лишь кошмаром.

Мэри Лу указала на стену, возле которой свернулась Патриция.

— Видишь, ту трещину в бетоне? Дверь открывается там.

Ри прищурилась, ее голова раскалывалась, а взгляд был рассеянным, но ей удалось разглядеть явную трещину.

— И вы не пытались напасть на них, когда они открывали дверь и заходили? — спросила Орион, и это прозвучало почти осуждающе, хотя она и не хотела этого. — Не пытались сопротивляться или что-то в этом роде?

Жаклин усмехнулась.

— Глупая маленькая девочка.

— В каждом углу комнаты установлены камеры, — объяснила Мэри Лу. — И микрофоны тоже. Дверь тяжелая. Они едва могут открыть ее сами. Они всегда хорошо вооружены. Они не обычные растлители малолетних. Они всегда подготовлены и организованы.

Она проследила за взглядом Мэри Лу, устремленным в потолок. В темных углах горели красные огоньки, и Ри разглядела очертания маленькой камеры.

— Сопротивление только усугубляет ситуацию, — взгляд Мэри Лу метнулся в сторону Жаклин.

Тогда еще Ри этого не понимала, но позже она узнает, что Жаклин часто сопротивлялась в самом начале, когда ее воля была еще сильна. В этом не было ничего удивительного, учитывая, какой дерзкой она была. Но когда Ри узнает, как ее наказывали, она поймет, почему такой человек, как Жаклин, перестала бороться.