Не трогай кошку - Мэри Стюарт (2007)

– Это не слишком трудно. Привести все в надлежащее состояние.

И тут, несмотря на усталость и волнение, я увидела, сама не желая верить в это, что Роб был прав: братья они мне или нет, но оба опасны, даже для меня. Сообразительные дикари, знающие, как извлечь выгоду из несчастья...

Я не двинулась, но Джеймс, все еще настроенный на телепатическую волну, быстро встал между мной и телефоном. Я и не пыталась до него дотянуться, а закрыла глаза и попыталась связаться с Робом.

Но при первом же пробном сигнале я услышала встревоженный голос Джеймса:

– Ты знаешь, близнец, это правда: она может общаться с ним. Посмотри на нее.

– Затем внезапно изменившимся голосом, как бы не веря, воскликнул:

– Эмори! Нет!

Что-то сильно ударило меня по голове, и я упала, как разбитая лампа.

ЭШЛИ, 1835 ГОД

Его члены одеревенели и отяжелели, словно скованные железом. Боль взорвалась в груди и отозвалась во всем теле, потом чуть стихла и продолжалась ровно и безжалостно. Он застонал, но не услышал ни звука.

Под ним была холодная мокрая трава. Смутно подумалось, что он, наверное, потерял сознание. Он помнил – точно помнил? – как вышел из лабиринта. Мокрая трава и мерцающие тисы – все сияет иод тающими утренними звездами. У выхода из лабиринта шевельнулись тени. Хриплый шепот. Чья-то рука схватила его, потом раздался выстрел из охотничьего ружья...

Память померкла, и с ней затихла боль, медленно ускользнув в теплую дрему. Голова была легкой и пустой, и возникла странная фантазия, что он выплывает из своего собственного тела, влекомый вверх из холодеющей тяжести, словно воздух высасывает его, легкого, как лист...

Потом померкло и это.

ГЛАВА 20

Смерть ждет тебя, когда хоть кто-нибудь

Тебя здесь встретит из моих родных.

У. Шекспир. Ромео и Джульетта. Акт II, сцена 2

Было темно и болела голова. Сначала мне показалось, что и шумит у меня в голове, но постепенно, всплывая на поверхность сознания к головной боли и холодному воздуху, я поняла, что скрипы, плеск и порывы пронизывающего ветра реальны, как и стук дерева по дереву, который и пробудил меня.

Вскоре я совсем пришла в себя и поняла, где нахожусь. Сначала, сконцентрировав мысли в болезненно возвращающемся сознании, я подумала, что лежу где-то на улице, подо мной вроде бы была твердая почва с сухими листьями, сучками и какими-то осколками.

Сильный ветер нес запахи мокрой земли, каких-то растений и гниющего дерева. Но потом в окружающей темноте потихоньку, словно сами собой, появились стены и что-то вроде крыши. Я увидела, что лежу в закрытом помещении площадью, пожалуй, с гостиную в коттедже, но с таким низким потолком – около метра в высоту, – что не могла бы сесть, не ударившись головой. Я поняла это, поскольку в стенах, хотя и несомненно крепких, местами были трещины и дырки, через которые пробивался серый колеблющийся свет.

Кое-как поднявшись на четвереньки, я подползла к одному из этих просветов.

Я увидела густую неровную изгородь, закрывающую собой ненастное небо, увидела колышущуюся на ветру траву. Рядом, только протянуть руку, виднелась путаница каких-то ползучих растений, раскачивающихся и бьющихся, как волны, о балюстраду деревянной лестницы, которая по диагонали пересекала всю картину. Все заполняли шум деревьев и воды и летучий серый свет луны из-за мчащихся туч.

Я поняла. Это был павильон в центре лабиринта. Стучал сломанный ставень, который болтался на ветру на одной петле, а лестница рядом вела на веранду у входа в павильон.

Ступени шли наверх у меня перед глазами. Я была под павильоном, под полом, а дверь под веранду была закрыта и – прищурившись, я увидела – надежно заперта снаружи.