Дурная слава - Вирджиния Хенли (2008)

Женщины принесли пять больших простыней, свернули их вчетверо, так что получилось двадцать слоев. Гай поднял жену на руки, а повитухи разостлали простыни на кровати. Граф прижал Джори к сердцу и поцеловал в висок. Она была такой легкой, что Гай забеспокоился, сможет ли она перенести подобное испытание.

Он отвел Мэри в сторону.

– Она такая маленькая, – прошептал он.

– Маленькая – это хорошо, лорд Уорик. Крупные, толстые женщины очень тяжело рожают.

Мэри отослала Мэгги и Кэтрин отдохнуть, потому что они могут потребоваться ночью. Когда женщины ушли, повитуха уселась у огня, вынула крючок, клубок овечьей шерсти и начала вязать одеяльце для младенца.

«О Господи! Если эта женщина думает успеть связать одеяльце, значит, сегодняшний день будет самым длинным в нашей жизни».

Гай присел на кровать.

– Привались ко мне и отдохни, любовь моя. Закрой глаза, и пусть моя сила переливается в твое тело.

Он очень удивился, что в следующие несколько часов между схватками Джори временами погружалась в дремоту. Потом он вдруг забеспокоился, что схватки отнимают у нее слишком много сил и она совсем измождена.

Когда стемнело, схватки участились и стали продолжительнее. Джори, как и обещала, совсем не кричала и даже старалась не стонать. Это терзало сердце Гая. Между схватками он массировал ноги и спину Джори, стараясь отвлечь ее от нечеловеческой боли. Подавал ей напитки, но она ничего не могла взять в рот, и Гай решил не настаивать. Каждый час он обтирал ее лицо и руки и рассказывал истории из своего детства, говорил о разведении лошадей, она приваливалась к нему и заворожено слушала его голос.

На рассвете вернулась Мэгги и привела с собой Кэтрин, а вскоре отошли воды и начались потуги. Женщины тут же убрали сырые простыни и велели графине тужиться.

Кэтрин взяла льняное полотенце, чтобы завернуть в него младенца, когда он появится на свет. Гай неохотно отступил в сторону, уступая место двум опытным повитухам.

Прошел почти час, прежде чем показалась головка ребенка. Гаю этот час показался длиннее, чем предыдущие двенадцать, пока длились схватки. Внезапно Джори вскрикнула, и появился ребенок.

– О нет! – прошептала Мэри.

Гай резко шагнул вперед. Лицо его окаменело – он увидел, что младенец посинел, потому что его шейка была обвита пуповиной. Его сердце гулко стучало в груди, пока Мэгги осторожно разматывала пуповину, а Мэри сворачивала ее и обрезала.

Граф выхватил у Кэтрин льняное полотенце и взял младенца из рук Мэгти.

– Позаботьтесь о Джори.

Один быстрый взгляд на ее лицо сказал ему, какой ужас она испытывает.

– Мой малыш не кричит! – В голосе Джори звучала пронзительная боль.

– Кэтрин, принесите виски от дворецкого! Бегом!

Гай поднес молчащий крошечный сверток к камину и осторожно его развернул. Его сердце наполнилось нежностью, когда он увидел, что это малюсенькая девочка. Он страшно боялся за Джори, но все же понимал: самое лучшее, что он может для нее сейчас сделать, – это позаботиться о том, чтобы выжила эта малышка. Когда прибежала запыхавшаяся Кэтрин, Гай налил себе на ладонь виски, чуть согрел его у огня и стал втирать янтарную жидкость в кожу младенца. Он начал с крохотной грудной клетки, потом перевернул малютку и потер маленькую спинку. Мягкими движениями помассировал ручки и ножки дочери, затем ягодицы. Внезапно дитя начало давиться. Гай быстро похлопал ее по спинке, в ужасе от мысли, что это последний вздох. Вдруг из горла младенца вылетел сгусток слизи, Гай убрал его полотенцем, и малышка тут же запищала. От облегчения у Гая опустились руки.

Гай бросил взгляд в сторону кровати. Лицо Джори было пепельно-бледным, в огромных зеленых глазах плескалась тревога. Внезапно малышка громко заорала. Гай вскрикнул от радости.

– Хорошая девочка, хорошая… Папина дочка… – Он поднес младенца к кровати.