Во тьме - Дори Лавелль (2021)

― Мы все невиновны, сука, ― кричит кто-то в ответ, следом офицеры приказывают всем заткнуться.

У меня больше не осталось слез, чтобы плакать. Я чувствую онемение и пялюсь в пространство, даже не замечая людей вокруг меня, игнорирую голоса, потерявшие надежду.

Такое ощущение, что мы едем целый час, но я не уверена. За прошедшую пару месяцев время стало тянуться мучительно медленно. Если несколько минут ощущаются несколькими часами, какими тогда покажутся двадцать три года в тюрьме? Мне будет пятьдесят один, когда меня выпустят, но мой приговор ощущается пожизненным. Моя жизнь кончена.

Мы, наконец, достигаем ворот нашего нового дома, пугающего здания, окруженного кирпичными стенами, и с металлическими воротами. Я не могу дышать, хоть еще даже не вошла.

Нас выводят из фургона, как животных, и ведут через ворота. У меня подскакивает сердце, когда я слышу, как они за нами закрываются, отрезая меня от жизни, которую я знала, от моей свободы.

Повсюду охранники, наблюдают за нами, следят, чтобы мы не сбежали.

Я не смотрю на охранников, следуя за заключенной передо мной, и игнорирую наручники, натирающие мои запястья. Может ли система быть такой прогнившей, что отправила невинного человека в тюрьму? Как много людей за решеткой на самом деле невиновны? Если такое случилось со мной, то может случиться с кем угодно.

Внутри здания нам помогают устроиться, снова обыскивают, вручают тюремную форму и проводят через процесс, через который проходит каждый новый заключенный.

Когда нас, наконец, отводят в наши камеры по тускло освещенному коридору, я хочу зажать уши руками, чтобы не слышать выкрики женщин, которые зовут нас, произносят вульгарности, празднуют прибытие свежего мяса.

Воздух пахнет сыростью и пылью. Мне тяжело дышать, но я продвигаюсь вперед, решительно настроенная не показывать слабость. Это сложно. Чем больше шагов я делаю вперед, тем сильнее по мне бьет реальность.

К тому времени, как мы доходим до входа в камеру, я снова плачу. Как я выживу в тюрьме? Как я смогу прожить каждый день, не сойдя здесь с ума?

― Добро пожаловать в новый дом, ― говорит мне глава тюремной охраны.

Ранее он представился нам как Стор. Наверное, это его фамилия. Он носит козлиную бородку, зачесанные назад волосы и татуировку в виде змеи сбоку на шее. Выглядит как преступник. От этого человека у меня мороз по коже. Я делаю мысленную пометку держаться от него, по возможности, подальше.

Я стою на пороге камеры, рассматриваю грязные цементные стены, заляпанную раковину, унитаз без крышки, грязный пол и единственную койку, заправленную полинялой простыней. Как и я, лампочка на потолке заключена под решетку.

― Заходи, ― рычит он, подталкивая меня вперед. ― Чувствуй себя как дома.

Я шагаю внутрь, и на меня нападает сожаление. Я должна была молча попрощаться со своей семьей. Меня не будет в их жизни двадцать три года. Никакого празднования Рождества, дней рождения или дня Благодарения.

Металлические двери закрываются, и офицер уходит в сопровождении нескольких тюремных охранников.

Женщины в камере напротив моей свистят и зовут меня, спрашивая мое имя.

Я не поворачиваюсь, чтобы на них посмотреть. Может быть, мне стоит быть благодарной, что у меня нет сокамерницы. Никогда не знаешь, кем она может оказаться. Что если они решат поместить в камере убийц?

Иду к койке и сажусь, сцепляю руки на коленях, заставляю себя дышать. В данный момент это единственное, что я могу делать. Но мне тяжело это дается, так что мои руки взлетают к горлу, и я вспоминаю день, когда Уинстон пытался убить меня, как мне удалось выжить. Но действительно ли я выжила? Лично мне кажется, что в ту ночь умерли мы оба.