Любимая для Грома - Надежда Борзакова

Он ничего не ответил. Недрогнувшей рукой поставил размашистую подпись. Подписал документы о разводе. Звук росчерка ручки-обычной, дешевенькой пластиковой шариковой ручки, резанул слух, словно острый нож.

Медленно Влас пододвинул мне бумаги.

- Благодарю.

Я сунула документы в файл, а тот потом-в черную кожаную папку.

- Прощай, Влас.

Плавным движением я вышла из-за стола и направилась к двери. Постучала и конвоир отворил ее, выпуская меня из сырого, полутемного помещения, воняющего безнадегой и отчаянием.

Неделю назад

- Ева, он человека застрелил на глазах у ментов, - Виктор Игоревич терял терпение и смотрел на меня как на полную идиотку, - Им еще и улики по оружию слили. Вы что не понимаете?

- Я понимаю, что Влас платит столько, что найти выход-ваша обязанность.

Он вздохнул, потом выдохнул. Глотнул кофе из маленькой белоснежной чашечки, ослабил узел галстука. Всем своим видом показывая, как сильно утомил его в который раз случившийся бесполезный разговор.

- Я не волшебник, Ева, - вдруг каким-то другим, доверительным тоном, начал мужчина, -Невозможного не смогу, хоть миллион заплатите. Скажите спасибо, что под терроризм не подвели. Пожизненное было бы, Ева. Пожизненное!

Я закрыла лицо руками. От выпитого на голодный желудок кофе к горлу подкатила тошнота.

- Он же еще и сотрудничать не хочет ни в какую. Сам же себе вредит, Ева. Я все, что могу, это скостить до пятнадцати. В лучшем случае, Ева.

Пятнадцать. Пятнадцать лет.

- Ты бы уезжала, девочка.

Я отняла руки от лица и расширенными глазами взглянула на адвоката. Мужчина смотрел на меня иначе-с откровенным, почти отеческим сочувствием.

- Не спасешь ты его, понимаешь? Это невозможно! Не дадут! Он все, конченный человек. Слили. Все! Понимаешь?! И он сам виноват. Как ни крути, это так. Каждый из таких понимает, на что идет. Понимает и не только себя гробит, но и семью свою. Не иди на дно вместе с ним, не гробь свою жизнь. Ты молода. Забудешь все, нормального мужика найдешь, детей родишь. Как вырастут увидишь, внуков на руки возьмешь. Да состаришься в тишине-покое…

Он говорил с чувством, голос подрагивал от эмоций. Я понимала его, а вот он не понимал меня.

- Делайте, что нужно, Виктор Игоревич. Все, что нужно, поняли? Я буду ждать вестей.

Бросив на меня пронзительный взгляд, адвокат кивнул. Тяжело поднялся из-за стола и ушел.

Есть не хотелось от слова совсем, но я подозвала официанта и заказала себе обед. Овощи. Мясо. Нужно есть. Остаток сил потеряю и что тогда?

Минут через пятнадцать вынесли блюдо. Вкусный, аппетитный аромат вызывал тошноту. Но я все же, поблагодарив официанта, взялась за вилку и нож.

Маленький кусочек. Еще один. Что же делать? Можно же найти выход. Не может такого быть, чтоб его не существовало.

Шорох. Движение.

- На месте сидеть, - знакомый голос.

И это приказ Диме и Марку, встрепенувшимся при виде сказавшего. Я услышала, как щелкнул затвор пистолета. В просторном зале дорогого ресторана кроме меня было еще человек десять. И, когда этим пузатым дядечкам и тетечкам с толстыми кошельками коротко скомандовали «вон!», они свалили. На цыпочках. Послушно, как дети.

Не оборачиваясь, я замерла за столом. Вилка и нож зависли над тарелкой. В наступившей тишине был слышен лишь тихий звук уверенных шагов пришедших. Один, два, три, четыре. Их четверо?

Беркут сел напротив меня. Развалился в кресле и несколько секунд молча рассматривал так, словно ждал, что я сейчас зарыдаю от ужаса и стану умолять, чтоб меня не трогал.

- Скажи своим бойцам, чтоб погуляли и без глупостей.

- Марк, Дима, ждите меня в машине, пожалуйста. Я буду через десять минут.

Взглядом я умоляла их подчиниться. К счастью, парни проблем не создали.