Девушка с юга - Камбаралы Бобулов (1964)

Вспоминал свое прежнее житье и просто плакал с досады. Вот арестуют брата. Тагай станет секретарем, тогда посмотрим, каково ему придется. Про других-то легко писать в газету... А если бы случилось так, как в моем сне, и Кайры-эдже сбежала со своим Джаныбаем, тогда бы никакой беды нам не было. И почему она не убежала?

С этими мыслями я и заснул. Проснулся утром, смотрю — в соседней комнате Зейнеп-эдже и моя тетка усадили между собой джене и уговаривают. Джене слушает молча, опустив голову. Я насторожил уши, слышу, ее мать говорит: «Если скажешь, что за тебя взяли калым, зятя и меня обвинят. Ты тверди одно: «Какое ваше дело? За кого хочу, за того и выхожу, все по закону». А моя тетка только просит: «Сделай так, милая, не то Ашира под суд отдадут». А джене все молчала и молчала.

Немного погодя из райкома приехал человек, вызвал мою джене в контору и начал расспрашивать. Ашир сидел‚ дома и твердил: «Не жену взял, а несчастье на свою голову». И уж не знаю, что там говорила джене, но только Ашира и директора не засудили. Все были очень довольны моей джене. Одно плохо — и Ашира‚ и директора с работы уволили. Об этом я не особенно горевал: если, есть голова на плечах‚ так и дело найдется.

Но Ашир ужасно страдал оттого, что больше не работает секретарем. Он никуда не выходил, пожелтел часто посылал меня в магазин: «Поди принеси водки». И все попрекал джене, а она плакала и только спрашивала: «Еще что скажете? Не все у вас?» Ашир говорил: «зря я на тебе женился. С тех пор, как ты переступила порог, на меня посыпались несчастья. Кадым заплатил, на той деньги истратил, а теперь меня из секретарей прогнали». — Он очень тяжело вздыхал. Джене вытирала слезы уголком головного платка и спрашивала его: «Что вы привязались ко мне, как оса? Прогнать мена хотите? Так я сама уйду». Ашир как закричит: «Куда это ты пойдешь? Пять тысяч маменька твоя получила и проела!» Помолчал немного и опять: «Я, значит, для тебя оса? Жалю тебя, как оса?» И всячески ругал джене. Когда про нее уже сказать было нечего, прицепился к ее матери: «Ну и хитрая у тебя мать! Деньги взяла, а чапан так и не сделала». Джене молчала. «А твоего отца, кажется, прозвали Арстан[8]. Не подходит паршивему имя Арстан, а?» Тогда джене не выдержала: «Стоит ли тебя слушать, чепуху говоришь!» Вместо «вы» сказала «ты». Ашир: «Я не корова, которой ты сена задаешь. Разговаривайте повежливей. Я вам как-никак муж!»

Назавтра, когда я пришел из школы‚ джене назвала меня умным мальчиком, накормила хлебом с маслом, а потом спрашивает:

— Можно тебе поручить одно дело?

— Можно.

— Никому не скажешь?

— Никому. И сам читать не буду.

Я догадался, что она хочет передать кому-то письмо.

Она протянула голубой конверт:

— Вот отнеси и отдай почтальону.

Я посмотрел: письмо для Асылкан-эдже, которая училась во Фрунзе в институте. Я все-таки не выдержал, осторожно распечатал и прочел, что там такое секретное написано. Сначала джене посылала подруге привет, потом жаловалась, что ей не удалось на учебу поехать, а потом было про Ашира: «Если бы Ашир обращался по-человечески, разговаривал ласково, я ни на что не жаловалась бы. А он только ругает меня самыми последними словами. Разве можно жить с таким человеком? Мне совсем не хочется губить вот так свою жизнь, поверь. Но не могу пока придумать, как уйти. Если сумею разойтись с ним, то на будущий год приеду во Фрунзе учиться».

Я не знал, что делать. Если показать Аширу, он изобьет джене. А если джене уйдет, тогда что? Вот я и решил письмо разорвать, а джене соврать, что отослал.

Со страхом я ждал того дня, когда джене уйдет. А ждать пришлось недолго.