Девушка с юга - Камбаралы Бобулов (1964)

— Понятно, — произнес он многозначительно. — Тогда я скажу вам вот что: все девушки, которые окончат в этом году десятый класс, поедут учиться в высшие учебные заведения. Есть такое указание свыше. Доярок у нас хватит. А вот женщин-специалистов у нас маловато. Тут нечего раздумывать, да или нет. Нужно лишь лучше готовиться к экзаменам. Понятно? И не беспокойтесь насчет родителей. Ваши отцы в курсе дела, я беседовал с ними, и они согласились. Имейте это в виду. Желаю вам успеха!

Он поднялся. Поднялись и мы.

— Неужели мой папа согласился? — вырвалось у меня.

— Калмурза сказал, что хочет послать тебя на учебу во Фрунзе‚ — не задумываясь ответил директор.

Лицо мое горело. Можно ли этому поверить?

В коридоре нас окружили ребята.

— Ну, что там у директора? Скажите, если не секрет.

— Мы можем поехать во Фрунзе, — радостно выкрикнула Зулай. Ее нельзя было узнать.

— Эх, почему я не девчонка! — засмеялся Кадыр.

А я шла как во сне, шла и все время думала: «Неужели папа согласился отпустить меня? Как же мама? Она не знает? Что же будет, когда ей станет известно? Я уеду, я уеду, я уеду...» — твердила я всю дорогу к дому. И в такт этим моим словам отзывалось сердечко: тук, тук, тук…

Я никогда так не торопилась домой: казалось, что за мной кто-то гонится. Во дворе стоял оседланный рыжий конь, на котором ездил отец: он, видать, не то вернулся откуда-то, не то собирался в дорогу. Конь рыл копытами землю. Только я переступила порог, как услышала сердитый голос мамы:

— Моя дочь, и я не отпущу ее от себя ни на шаг, пока не выдам замуж.

Я замерла у печи, в которой мама пекла хлеб. Папа молчал.

Папа умеет молчать. Мама, бывает, кипит буквально от злости, а он молчит. Ссору всегда начинает мама. В чем только она не упрекает отца! А он не защищается, не возражает. Он ждет, пока она не израсходует весь свой пыл. Женщины завидуют моей маме: «Ты счастливая. С другим бы мужем тебе несдобровать».

У моей мамы своенравный характер. И папа слушается ее, делает то, что она велит. Родственники отца этим, разумеется, недовольны «Калмурза — смирный вол, — говорят они. — Жена взнуздала его и водит куда хочет».

Родители были так захвачены разговором, что и не заметили меня. И тут случилось то, чего никогда раньше не случалось. Папа вдруг заговорил. Я не верила своим ушам.

— Какая ты бестолковая. Я ведь уже объяснял тебе: будь моя воля, я никуда бы не отпустил нашу дочь. Но тут ведь Ташимова (это фамилия секретаря нашего райкома партии) вызвали в ЦК и предложили ему всех, понимаешь, всех‚ — папа повысил голос, — девушек, которые заканчивают школу, направить на дальнейшую учебу в вузы. Ташимов беседовал со мной, как с сознательным человеком. Со мной говорил и директор школы. И я согласился. У нас мало киргизок-специалистов. Это нужно понимать. И очень мало девушек из нашего района учится в институтах.

Папа пытается убедить ее. Но разве это возможно?

— Пусть твой Ташимов посылает свою дочь куда хочет, — закричала мама, — а до нашей ему дела нет! Случись что-нибудь с нею, кто будет отвечать? Твой Ташимов? У тебя языка, что ли, не было отказать ему?

Я думала, что отец разозлится и скажет по-мужски: «Все решено, жена. Знай свое дело и не позорь мужа перед всеми. Я ведь уже дал свое согласие. Наша дочь поедет вместе с другими». Но он снова стал таким, каким его знали: тихим, молчаливым.

Мама и он удалились в другую комнату, и я воспользовалась этим, вышла из своего закутка.

Они встретили меня как обычно. И остаток дня прошел, как всегда. Но в ту ночь я долго не могла уснуть. Все думала о том, о чем спорили родители.