Нежное безумие - Л. Шэн (2019)

– Я обещаю, – говорит она настолько тихо и слабо, что я с трудом расслышал ее. – Я обещаю, что теперь я достаточно сильна и хороша для тебя, и я хочу остаток твоей тайны. Я хочу все твои тайны. Весь прошлый семестр казался просто ужасным без тебя. Как я вообще могла жить без тебя в моей жизни? Странно.

Она закатывает глаза.

Я смотрю вверх и почти падаю на колени.

Это.

Я достаю подвеску с морским камушком, которую хранил для нее на всякий случай, и бросаю – она ловит ее.

– Ты хочешь, чтобы я надела подвеску? – Она поднимает брови.

Отталкиваясь от ствола, я направляюсь к ней и беру подвеску из ее рук, чтобы повесить на шею.

– Где мы там остановились в моей тайне?

– Для начала я хочу, чтобы ты сказал мне, что ни с кем не спал, пока меня не было рядом. – Она поворачивает ко мне голову, тело остается повернутым к стволу дерева.

– Я даже за руку никого не держал. А когда дрочил, то представлял тебя. Черт, даже утренний стояк принадлежал тебе.

Она смеется, качая головой. Я скучал по ее голосу. Ее смеху. По ней.

– Спасибо. Итак, мы остановились на том, что твоя бабушка прокляла тебя, когда ты порвал футболку. Что это было за проклятие?

– Эм. – Я на момент закрываю глаза и вдыхаю аромат ее волос. – Моя бабушка разозлилась, она хотела, чтобы я вел себя хорошо. Она сказала, что единственный способ разрушить проклятие, или что там это было, – влюбиться. Что-то типа «Красавицы и Чудовища», я не купился на это и думал, даже в пять, что все нормально. Я мог влюбиться тысячи раз за час. Ну ладно, не в пять, может, в тринадцать или четырнадцать. Поэтому она сделала уточнение.

Я вздыхаю при воспоминании о первой встрече с Дарьей, когда наблюдал, как она входит и выходит из балетной студии.

– Что за уточнение? – Она поворачивается и касается моих плеч.

Вторжение.

Я поглаживаю большим пальцем ее щеку и улыбаюсь.

– Она сказала, что только настоящая любовь избавляет от проклятия. И она должна быть взаимной. Настоящей. И на всю жизнь. Более того, она сказала, что эта девушка должна стать Скалли, как я. Но мне было пять, я был придурком и под обезболивающими, поэтому мне послышалось почему-то «глазастик». Я смеялся, смеялся, смеялся, пока она не ударила меня метлой. Но знаешь, что самое странное?

Дарья кивает.

– Когда я увидел тебя разбитую, расстроенную и набрался мужества, чтобы заговорить с тобой, то сразу обратил внимание на глаза – как белый мрамор, настоящий взрыв в твоих зрачках.

Дарья взяла мою ладонь и прижалась к ней губами. Мое сердце забилось с бешеной скоростью.

– Каждый раз, когда ты меня так называл, то ты намекал на то, что я любовь всей твоей жизни? – тихо спросила она. Я улыбнулся.

– Твоя очередь. Где ты была весь семестр, глазастик?

– Ждала тебя. – Теперь она улыбается. – Там, куда, я была уверена, ты последуешь за мной. В Индиане. Нотр-Дам.

Эпилог

Пенн

Нотр-Дам. Первый курс

– О, мой Маркс, на моих ногах мозоли размером с твою голову, Пенн. Что за фигня? – жалуется Дарья. В свою защиту скажу – никто не заставлял ее надевать красные туфли на огромных каблуках на длительную прогулку. В ее защиту добавлю – она на самом деле длительная. Я даже не вижу конца и края, уверен, что мне стоило взять воду и немного еды в дорогу.

– Еще немного, детка.

Она мужественно продолжает идти, не задавая вопросов ни мне, ни моим мотивам. Я сказал, что предпочитаю, чтобы она ничего не спрашивала и доверилась мне.

Не понимаю, зачем она делает это ради меня, но она делает. Я сорвал джекпот, и все имеет значение, когда дело касается моей девушки. Она соблазнительная, сострадательная, веселая, и ее отец готов заплатить за наши билеты, чтобы мы приехали домой на каникулы.