Царская дочь - Сельма Норт (2020)

Матфея поставили носить камни. Он гордился своей силищей и таскал на плечах огромные тяжести. Меня определили работать каменотесом на другом конце города. Что сталось с моим сильным братом, я не знал. Мне велели обтесывать камни, чтобы их можно было складывать один на другой. Больше от меня ничего не требовалось, хотя я мечтал высечь из камня какую-нибудь фигуру. Но этим занимались мастера в городе Тире. Там же обрабатывали кедры и кипарисы, золото, серебро и бронзу.

Твоя слабость может обернуться твоей силой, Зиссель, и вот что я хочу этим сказать: свою силу я нашел в том, что любил мечтать. Тайком трудился я над камнем, в котором увидел цаплю с рыбой в клюве. Закончив, я показал свою работу самому незлому приставнику. Тот доложил о ней кому-то еще, и наконец мне дозволили высекать из камня фигуры животных.

Вот так и вышло, что на одном конце города мой брат-силач Матфей растрачивал всю свою силу, а на другом – я берег свою.

Каменотес закашлялся. Зиссель вскочила, налила воды и поднесла плошку к его губам. Он отпил глоточек и, все еще кашляя, отвел ее руку. Продышавшись, он снова знаком велел ей сесть и продолжил свой рассказ.

– Однажды мне разрешили наведаться в чудесные царские сады – посмотреть на редких зверей. Там вопили павлины. На все лады орали обезьяны. Рычали львы. Я смотрел, смотрел и силился как можно точнее запомнить, как они выглядят, чтобы потом повторить их в камне. Мне дали три дня. В последний день шел я обратно в мастерскую и восхищенно перебирал в уме все, что видел. Тут мне встретились двое солдат. Они волокли изувеченного человека. Тот стонал. Только когда они прошли мимо, я узнал его. Матфей, мой брат! Я побежал за ними. Они остановились на площади и привязали брата к деревянному столбу. Его спина была вся в крови, истерзана так, что проглядывали ребра.

– Это мой брат! За что его наказывают? – со слезами на глазах возопил я. – В чем его вина?

– Он украл кусок мяса и ударил своего начальника, – был мне ответ. – Ему полагается еще пятнадцать ударов кнутом.

Брат мой был скорее мертв, чем жив.

– Еще пятнадцать ударов он не переживет! – воскликнул я и стал молить их о пощаде.

– Хочешь занять его место? – со смехом предложили солдаты.

Я закрыл его своим телом и оголил спину. Я плакал, дрожал от страха и думал об отце с матерью.

– Матфей, я с тобой, – прошептал я, но он лишь без чувств болтался на веревках, которыми стянули его запястья. До сих пор я не знаю, услышал ли он меня.

Они хлестали и отсчитывали удары – всего девять, не пятнадцать. И не таких сильных, как те, что достались Матфею. Должно быть, им стало жаль меня – рыдающего, напуганного заморыша, что вопреки всему пытался помочь брату.

Зиссель внимательно посмотрела на Каменотеса. Тот прочел вопрос на ее лице.

– Матфей умер.

Каменотес на миг опустил веки. Потом открыл глаза и встретил взгляд Зиссель.

– Твоя слабость должна стать твоей силой, Зиссель. Я витал в облаках, зато выучился создавать красивые вещи и приобрел ценность для приставника. А мои страх и слезы смягчили сердца солдат, и я выжил.

Какое-то время Зиссель сидела без движения, а потом вытащила из кармана короткую руку и посмотрела на нее, словно впервые.

Потом ткнула пальцем в Каменотеса, вопросительно вздернула подбородок и спросила:

Какое имя тебе дали родители?

Он не сразу понял, о чем она.

– А! – улыбнулся он. – Биньямин.

Зиссель тоже улыбнулась и кивнула. Она склонилась к старику и поцеловала его в липкий от пота лоб. Потом помогла ему лечь и укрыла одеялом.

Прощание с Каменотесом