Тысяча порезов - Энн Малком

Мужчина выплюнул это слово, словно оно было кислым на вкус, дав понять, что он думал обо мне и о женщинах в целом. Это не тот мир, где женщины имели права и власть. По крайней мере, снаружи. Мой отец, возможно, и правил империей, но мама правила отцом. Всю мою жизнь у меня была сильная, свирепая и грозная женщина в качестве образца для подражания, и я никогда не думала, что мне нужно быть слабой нюней.

Но также знала свое место. Знала, что мой девятилетний брат был посвящен в дела папы больше, чем я. Что я должна хорошо выглядеть в платьях, научиться устраивать вечеринки и выйти замуж за мужчину, который впишется в нашу семью.

Он был прав. Даже если бы с моим братом случилось худшее — а я бы никогда этого не допустила — я бы не стала руководить семейным бизнесом. Он достанется двоюродному брату или другому дальнему родственнику мужского пола… если кто-то еще будет жив. Я задавалась вопросом, насколько глубоко зашло это предательство. Сколько людей моего отца было замешано в этом деле?

— Где твой брат, Изабелла? — прошептал он.

— Тебе придется убить меня, — выплюнула я, ярость превзошла мой страх. Я не осмеливалась взглянуть на шкаф, на щель, через которую, как я знала, братик все видел.

Я не ожидала удара, его рука двигалась быстро, боль пронзила мое лицо, когда он ударил меня прикладом пистолета. Меня никогда не били. Ни разу. Мама угрожала нам деревянной ложкой бесчисленное количество раз, но даже она не хотела причинять боль своим детям.

Так что я упала на пол. Больно.

Даже столкнувшись с насилием, я не ожидала такого удара. Это меня удивило. Кровь из моего рта брызнула на нетронутый мраморный пол, которым так гордилась моя мать. Но я ничего не почувствовала. Потому что была полностью парализована, оцепеневшая. И все же я, вне всякого сомнения, знала, что сегодня умру.

Он схватил меня за волосы и дернул, моя шея вытянулась до такой степени, что я была уверена, она вот-вот сломается.

— Ты скажешь мне, dolcezza, — прорычал он. — После того как я попробую тебя.

И тогда это началось.

Мое платье было сорвано. Красивое белое платье, которое теперь было покрыто кровью и грязью. Мужчина прошелся руками всюду, проник в те места, которые Кристиан так благоговейно любил всего двенадцать часов назад.

Он пытался стереть это из моей памяти. Память о Кристиане, о счастье, удовольствии и надежде.

Я держалась за него. Несмотря на то, что мои ногти кровоточили. Несмотря на слезы, которые текли по моему лицу, смешиваясь с грязью и кровью. Я держалась за Кристиана до самого конца. Спасала своего брата до последнего вздоха.

Кристиан

Когда подъехал и увидел, что ворота открыты, я понял — что-то не так. Дон серьезно относился к безопасности своего поместья. Я знал, что мы живем в мирное время, но также знал, что Винсенций ни за что не стал бы подвергать свою семью даже малейшему риску. Кровь на стене сторожки подсказала, что случилось нечто плохое. Действительно чертовски плохое.

Мой пульс участился, сердце подскочило к горлу, страх пронзил все мое существо.

Я помчался по подъездной дорожке, делая резкие повороты, заезжая на идеально ухоженные газоны, молясь Господу, чтобы с ними все было в порядке. Чтобы с ней все было в порядке.

Никаких других машин у входа не было. Мерседес Дона всегда был припаркован спереди и по центру, если он был дома, как своеобразное объявление для всех и каждого входящего.

Возможно, они ушли. Но вечеринка должна была начаться меньше, чем через час. Я знал, что миссис Каталано потребует, чтобы Изабелла подготовилась. Она была единственной, кого я боялся в доме, той, чье одобрение все еще ждал. И уже знала, что я планировал жениться на Изабелле. Она ни за что бы не оставила ее одну. Не тогда, когда та могла попытаться вразумить ее. На этот раз я надеялся, что миссис Каталано была там, пыталась убедить Изабеллу не любить меня. Мне было жаль тех, кто выступал против жены Дона.