Глоток воздуха - Ле Гуин Урсула Кребер (2008)

Приподнявшись и встав на колени, я осторожно огляделся. Я понимал, что это, должно быть, замок, такой же, как тот, что высится над нашей деревней и принадлежит Барону, а потому весьма опасный для тех, кто там не живет или не работает. Но этот замок был гораздо больше, красивее и светлее, чем замок Барона; он выглядел просто волшебным и был даже больше, чем собор в мужском монастыре. Со своими желтыми стенами и красными черепичными крышами он походил на веселый цветок. Я, правда, не так уж много видел в жизни, чтобы мне было с чем сравнивать. Замок нашего Барона больше напоминал неказистую приземистую крепость, окруженную россыпью жалких хижин и амбаров; а собор в мужском монастыре всегда казался мне на редкость мрачным, серым, и лики резных скульптур у входа в него стерлись от старости. Но это здание — или замок, как его ни называй, — просто поразило меня своим изяществом и красотой. И выглядело оно совершенно новым. А солнечные лучи, игравшие на его светло-желтых стенах, заставили вспомнить, как светилось в отблесках огня обнаженное тело моей мачехи.

На склоне холма, примерно на полпути к крепостному рву, лежали несколько коров, погруженных в полуденную дремоту; головы их были приподняты, глаза закрыты; они даже жвачку не пережевывали. На дальних холмах виднелось большое стадо овец, а чуть в стороне — цветущий яблоневый сад, едва начинавший ронять с ветвей бело-розовые лепестки.

И было очень тепло. По ту сторону изгороди, где стояла зима, я бы уже весь дрожал в своей заплатанной рубахе и драной куртке, мгновенно остыв после тяжкой работы топором. А здесь мне пришлось даже куртку с себя сбросить. Кровь, выступив из моих многочисленных царапин, подсохла и теперь стягивала кожу, вызывая противный зуд, так что я озирался по сторонам в поисках ручья и с вожделением поглядывал на воду в крепостном рву, спокойную, синюю, как стекло, так и манившую к себе. Меня к тому же мучила жажда, а фляга моя, кстати почти пустая, так и осталась лежать там, в начале прохода. Но я, вспомнив о ней, даже головы в ту сторону не повернул.

Однако я по-прежнему не замечал ни малейшего движения ни на раскинувшемся передо мной лугу, ни в садах, окружавших замок, ни на мосту, перекинутом через ров. Я так и стоял на коленях в тени высоченной живой изгороди, смотрел вокруг и никак не мог насмотреться. Коровы лежали как каменные, хотя время от времени можно было все же заметить, как вздрогнет коричневый бок, сгоняя назойливую муху, или лениво шевельнется кончик хвоста. Опустив глаза, я обратил внимание на то, что пчелка по-прежнему сидит на цветке клевера, и даже легонько коснулся ее крылышка, проверяя, не мертвая ли она. Ее усики чуть дрогнули, но сама она и не подумала улететь. Она даже не пошевелилась. А я снова стал смотреть на здание с желтыми стенами, на его окна, на ту дверь в боковой стене, которую в самом начале увидел сквозь ветви живой изгороди. И разглядел, сам еще толком этого не понимая, что две резные фигуры у двери — это не статуи, а живые люди! Они стояли по обе стороны от двери и стерегли ее, словно ожидая, что кто-то вот-вот войдет в дом из сада или со стороны конюшен; у одного стражника в руках был флаг, у другого — пика. И я, присмотревшись как следует, понял, что оба они прислонились к стене и крепко спят.

Меня это не удивило. Ну, спят стоя, и что тут такого, подумал я. Здесь это казалось вполне естественным. По-моему, я уже тогда догадывался, куда попал.

То есть я, конечно, не знал этой истории, во всяком случае, не знал ее так хорошо, как ее, наверное, знаете вы. И я понятия не имел, почему они все здесь спят и как это случилось. Нет, я действительно не знал ни начала той сказки, ни ее конца. И про тех, кто находился в замке, я тоже ничего не знал. Но я уже понял, что все они почему-то спят. И это было очень странно, и мне, наверное, следовало бы испугаться, но я почему-то никакого страха не испытывал.