Лес за стеной - Анна Жнец (2020)

В коридоре загудел лифт, и сестра испуганно замерла, дожидаясь, когда опять стихнет. Раскрыв сумку, она извлекла на свет картонную коробку с прозрачной передней стенкой. Заворожённые, мы смотрели на бутон с пятью широкими белыми лепестками. Сердцевина напоминала лодочку с жёлтыми разводами по краям и в розовую крапинку ближе к центру. На страницах книг, хранившихся под половицами в моей комнате, встречались картинки, и я знала, как выглядят цветы, но такого не видела.

— Он сказал, это называется «орхидея», — прошептала Раххан и благоговейно подняла крышку.

Стебель цветка был обрезан, зелёный хвостик вставлен в стеклянную колбу с водой и зафиксирован в отверстии резиновой пробки.

От эмоций я почти теряла сознание. В ушах шумело, сердце билось одновременно и в груди, и в висках. И дело было не в том, что мы, возможно, нарушали закон, — происходило нечто важное, знаковое. Я это чувствовала. С непреодолимой силой меня тянуло прикоснуться к цветку.

— Заур, — я перехватила руку сестра, — откуда мы знаем, что это не её происки? Она пожирает женские души, сеет в них ростки зла. Не просто же так лес обнесён стеной. Что если там живёт тьма? Что если за этой… этой орхидеей тебя послала сама Заур?

— Не говори глупостей, — оттолкнула меня Раххан. Она дотронулась до цветка, пытаясь вынуть из коробки, — и белые лепестки один за другим потемнели и съёжились, засыхая.

— Что…

В тишине раздался громкий хлопок: лампочка в ночнике взорвалась. Комната погрузилась во мрак. Сестра закричала и, судя по звуку, упала с кровати. Я бросилась к выключателю на стене. Свет ударил в глаза. В складках одеяла лежала коробка с увядшей орхидеей. На полу Раххан билась в конвульсиях.

Я рухнула на колени рядом с сестрой и схватила её за плечи, пытаясь остановить жуткие судороги.

«Неужели это действительно Заур?» — думала я, с ужасом глядя на блестящие белки закатившихся глаз.

«В каждой женской душе есть лазейка для зла», — любил повторять отец.

Что если он прав?

Тросы лифта снова пришли в движение. Всхлипывая, я прижимала Раххан за плечи к ковру. Слава Всесильному, она больше не кричала, а только тихо постанывала сквозь зубы.

«Пожалуйста, пожалуйста, приди в себя».

Я услышала, как разъехались створки лифта. Раздался звук торопливых шагов. Сестра на полу обмякла, потеряв сознание. Я посмотрела на закрытую дверь — и тут в неё заколотили.

— Что там у вас происходит?! — заорал брат.

Латунная ручка пару раз дёрнулась. Вверх-вниз, вверх-вниз.

— Зачем вы заперли дверь?!

Дрожащая, я смотрела на дверь, не в силах выдавить из себя ни слова.

«Я должна ответить. Должна ответить, иначе он выбьет замок и ворвётся в комнату. Говори, бесы Заур, говори! Скажи хоть что-нибудь!»

— Раххан…

«Слишком тихо. Он не услышит».

Я прочистила горло и произнесла громче:

— Раххан приснился кошмар.

Сестра лежала рядом по-прежнему без сознания. Из уголка губ по подбородку текла слюна.

— Открой дверь!

Я сглотнула.

«Цветок на кровати. Цветок! О бесы!»

— Мы не одеты!

Я вскочила на ноги, схватила коробку с чёрными, облетевшими лепестками и в панике заозиралась, не зная, куда её спрятать.

В тумбочку? Под кровать? В мусорное ведро под ванной?

— Зачем вы заперли дверь? — повторил брат.

— Калух в доме, — я смяла коробку и затолкала под матрас.

Калух — друг отца, один из странствующих жрецов Сераписа. Раз в год он останавливается у нас на несколько дней, прежде чем отправиться в очередное путешествие нести свет истинной веры погрязшим в пороке чужеземцам.

Альб замолчал, вероятно, довольный ответом: женщины обязаны быть предусмотрительны, опасаться посторонних мужчин и беречь свою честь.

— Не бойтесь, — сказал брат куда мягче. — Он на втором. Отец запрещает ему подниматься на другие этажи. И выход у него отдельный: боковая лестница ведёт только на улицу.