Голубая звезда - Жюльетта Бенцони (1998)

Княгиня Изабелла, происходившая из очень знатного и очень древнего герцогского рода де Монлор из Лангедока, испытывала даже определенное удовольствие, передавая некоторые рецепты блюд заальпийской кухни своей искусной поварихе, которая чудесно их готовила. Благодаря этому все детские годы Альдо с наслаждением вкушал всякие лакомства: воздушные суфле сменялись хрустящими или мягкими пирожками, восхитительным желе и прочими всевозможными кулинарными изысками, которые появляются на кухне, если жрица этого святилища изо всех сил старается побаловать своих домочадцев. Небо не одарило Чечину радостью материнства, и поэтому всю свою нерастраченную материнскую нежность она обратила на маленького хозяина, которому это было только приятно.

Его родители много путешествовали, и Альдо нередко оставался во дворце один. Немало блаженных часов провел он, сидя на кухне на табурете и глядя, как Чечина колдует над плитой, занимаясь своей кулинарной алхимией, одновременно распекая поварят, в промежутках во весь голос исполняя оперные арии или неаполитанские песни, репертуар которых был у нее огромен. Надо было видеть Чечину с разноцветными лентами в волосах по неаполитанской моде и в ярких, пышных лохмотьях, прикрытых белым перкалевым фартуком; этот наряд становился все шире и шире по мере того, как его владелица обретала совершенную форму яйца.

Несмотря на очевидные соблазны, Альдо далеко не все время проводил в этом раю. Ему подыскали воспитателя-француза по имени Ги Бюто. Этот молодой очень образованный бургундец постарался вложить все свои знания в голову ученика, но делал это безо всякой системы. Он вперемешку рассказывал ему о греках и римлянах, Данте и Мольере, Байроне и строителях пирамид – фараонах, о Шекспире и Гете, Моцарте и Бетховене, Мюссе, Стендале, Шопене, Бахе и немецких романтиках, о французских королях, венецианских дожах и цивилизации этрусков, возвышенной строгости римского искусства и страстях Возрождения, об Эразме и Декарте, Спинозе и Расине, блестящей эпохе Людовика XIV и величии герцогов Бургундских, по знатности почти равных королю, – короче, Бюто делился всем, что скопилось в его собственной голове, в надежде сделать из Альдо настоящего эрудита. Он приобщил своего ученика к некоторым интересным математическим теориям, физике и естествознанию, но прежде всего он познакомил его с историей драгоценных камней, к которым учитель испытывал такую же сильную страсть, как к винодельческой продукции его родной страны. Благодаря усилиям Бюто к восемнадцати годам юный Морозини говорил на пяти языках, умел отличить аметист от турмалина, берилл от корунда, медный колчедан от золотого самородка и, с другой стороны, «мерсо» от «шассань-монтраше», хотя нельзя не упомянуть и о менее достойных напитках, таких, как «орвието» или «лакрима-кристи».

Естественно, «царство» Чечины заинтересовало воспитателя. Он беседовал здесь с кухаркой, демонстрируя чудеса красноречия и прерываясь лишь для скромной дегустации, но никогда не нарушал приличий. В результате, прибыв в Венецию худым, как герой Октава Фейе, Ги Бюто округлился почти как священнослужитель, но тут князь Энрико объявил ему, что намерен доверить дальнейшее воспитание сына швейцарскому учебному заведению. Бедняга поначалу сильно разволновался, но очень скоро пришел в себя, сообразив, что не могло быть и речи о том, чтобы хозяева замка расстались с человеком его достоинств. Так наставник превратился в библиотекаря. Другими словами, Ги Бюто попал в рай, и от глубокого исследования, посвященного венецианскому обществу XV века, он отрывался только ради сочных кусочков, перепадавших ему из рук Чечины, неистощимых, как рог изобилия...