Девушка из песни - Эмма Скотт (2021)

– Держу пари, что так.

– Эй…

– А что? Ты же сама только что сказала, что не можешь представить?

– Да, но это несправедливо…

– Справедливость? – Миллер усмехнулся. – Ты ни черта не знаешь о справедливости.

– Почему ты на меня злишься?

Он открыл было рот, но тут же захлопнул его.

– Ничего подобного.

Я подождала несколько секунд, потом взглянула на него.

– Все в порядке. Ты можешь мне рассказать. Если хочешь.

– Что рассказать?

– Что угодно.

«Например, где ты живешь».

– Мы только что познакомились, – возразил Миллер. – И ты девчонка.

– И что?

– И то. Парни не болтают с девчонками о всякой ерунде. Они общаются с другими парнями.

– Но друзья разговаривают, помнишь? И к тому же… – Я демонстративно огляделась и заглянула под кровать. – Здесь нет парней.

Он издал смешок.

– Боже, ну ты и зануда. Хотя и храбрая.

– Считаешь меня храброй?

Он кивнул.

Мои щеки вспыхнули.

– Меня еще никто не называл храброй.

Наши взгляды встретились, и на губах Миллера промелькнула слабая улыбка. Атмосфера между нами, казалось, потеплела и смягчилась. Просто замечательно в свой день рождения сидеть с этим парнем.

Но затем мама с грохотом распахнула дверь своей спальни, и вниз по лестнице загрохотали ее шаги.

Я вздрогнула, и мы с Миллером замерли. Через несколько минут она заговорила на повышенных тонах, отец ей ответил, они оба спорили все громче и громче, пока не перешли на настоящий крик. Под внимательным взглядом Миллера мое лицо опалило жаром. Желудок сжался в тугой узел, и меня затошнило от только что съеденного.

– Поверить в это не могу, – кричала мама снизу. – Еще один, Винс? Сколько еще?

– Господи Иисусе, уже больше десяти вечера. Отвали от меня, Линн!

Их слова стали приглушеннее – мама, вероятно, бегала за папой по дому, размахивая перед ним какими-то бумагами, как она уже делала до этого. Меня насквозь прожигал стыд. Я подтянула колени и закрыла уши, желая, чтобы родители провалились сквозь землю. Меня окутал хвойный аромат сосновых иголок с привкусом сальсы. Я приоткрыла один глаз. Миллер подвинулся и сел рядом со мной. Он не обнял меня, но сел так близко, что мы соприкасались. Плечом к плечу. Установил контакт. Дал мне знать, что он со мной.

Я прислонилась к нему, и мы прислушивались, пока ссора родителей не затихла. Наверху снова послышались мамины шаги. Дверь захлопнулась. Внизу тоже хлопнула дверь кабинета, и воцарилась тишина.

– Они часто ссорятся? – тихо спросил Миллер.

Я кивнула, уткнувшись носом в его потертую куртку.

– Раньше они любили друг друга, а теперь ненавидят. Мне порой кажется, будто я попала в симуляцию идеальной семьи, но программа дала сбой.

– Почему бы им просто не развестись?

– Думаю, тут замешаны деньги. Они мне ничего не говорят, но я знаю, что они не могут расстаться, пока все не уладится. – У меня защипало глаза. – Но я все еще надеюсь, что вместе с денежным вопросом наладятся и их отношения.

Миллер ничего не сказал, лишь сильнее прижался ко мне плечом.

– Мы друзья, Вайолет, – наконец произнес он, глядя прямо перед собой.

– Что?

– Ты спрашивала… И да. Мы друзья.

Я уставилась на него, а он сверху смотрел на меня, и счастье изгоняло из моего сердца холод, порожденный ненавистью родителей друг к другу.

Я нашла в себе силы улыбнуться.

– Готов есть торт?

Я нарезала клубничный торт в ванильной глазури, и мы с Миллером поели и еще немного пообщались. У него чуть кола не пошла из носа от смеха, когда я рассказывала случай с одним скейтером, Фрэнки Даудом. Как он пытался спрыгнуть на своем скейте с обеденного стола в кафетерии, но упал и опрокинул подносы с едой людям на колени.