Девушка из песни - Эмма Скотт (2021)

Узкие плечи Миллера вздрогнули.

– Он пропадет, если мы его не съедим, – добавила я. – И нет ничего печальнее, чем именинный торт, от которого отрезали всего один кусочек.

– Я могу придумать сотню вещей печальнее, – возразил Миллер. – Но да, от торта не отказался бы.

– Отлично. – Я поднялась на ноги и стряхнула с задницы грязь. – Пойдем.

– К тебе домой? А как же твои родители?

– В моей комнате безопасно. Папа теперь спит в кабинете, а мама будет в своей спальне, но она никогда меня не проверяет. Вообще никогда.

Миллер нахмурился.

– Ты пустишь меня в свою спальню?

Я снова принялась карабкаться по шпалере.

– Да. Я никогда не делала ничего неправильного, но сегодня у меня праздник, а они кричали друг на друга в мой день рождения, поэтому поделом им. – Я посмотрела на него через плечо. – Так ты идешь или нет?

– Наверное.

– Ну давай!

Я вернулась в свою комнату, и Миллер последовал за мной. Я отодвинула лампу, чтобы ему было удобнее. Он перелез через стол и грациозно спрыгнул на пол.

– Теперь мы знаем, что решетка выдержит нас обоих, – заявила я.

Не знаю, почему мне казалось это важным, но интуиция подсказывала, что Миллер не в последний раз залезает в мою комнату.

Но теперь, когда мы стояли рядом в свете настольной лампы, у меня внутри все перемешалось. Немного страха, волнения и предвкушения. Он был выше меня на несколько дюймов, а голубые глаза казались бездонными. Серьезный, задумчивый взгляд. Я не встречала такого ни у кого из знакомых мне детей, кроме, возможно, моей лучшей подруги Шайло.

Миллер заметил, как я наблюдаю за ним, сцепив руки перед собой.

– Что? – настороженно спросил он.

– Не знаю, – ответила я, поправляя очки и теребя прядь черных волос. – Теперь, когда ты здесь, все немного… по-другому.

– Я не собираюсь ничего красть. И не причиню тебе вреда, Вайолет. Никогда. Но если хочешь, я уйду.

– Я не хочу, чтобы ты уходил.

Выражение лица Миллера на мгновение смягчилось, а плечи расслабились.

– Ладно, – хрипло произнес он. – Я останусь.

Сердце болезненно сжалось от прозвучавшей в его голосе благодарности.

Как будто он не привык, что ему рады.

Миллер отвел от меня взгляд – наверное, я буквально пялилась на него – и осмотрел мою безукоризненно чистую комнату с большой двуспальной кроватью и белым покрывалом с рюшами. Всю стену напротив окна занимали книжные полки, а остальное пространство украшали постеры с Мишель Обамой, Рут Бадер Гинзберг и футболисткой Меган Рапино.

– Разве девчонки не завешивают стены плакатами с актерами и рок-звездами?

– Да, потому что все девушки одинаковы, – усмехнулась я. – Это мои источники вдохновения. Мишель напоминает о стиле, Рут о честности, а Меган побуждает стараться изо всех сил. И в футбол я тоже играю.

– Здорово. – Миллер округлил глаза, когда увидел мою ванную. – У тебя есть собственная ванная? Вау. Прикольно. – Он недоверчиво покачал головой и выглядел при этом очень странно.

– Ну хорошо, тогда, эм, жди, – произнесла я. – Пойду принесу торт.

Оставив Миллера в комнате, я тихонько прикрыла за собой дверь и прокралась по длинному коридору мимо гостевых спален и ванных к лестнице. Снова попыталась вернуться нервозность.

«Немного глупо впускать в дом совершенно незнакомого человека. Тебе ведь это известно, верно?»

Но я была отличницей, и учителя всегда хвалили меня за ум и умение хорошо запоминать факты. А факт заключался в том, что Миллер за время нашего короткого разговора не менее трех раз проявил заботу о моей безопасности. Его угрюмость была вызвана подозрительностью, как будто он не мог понять, почему я к нему так добра.

«Потому что он не привык, чтобы люди с ним хорошо обращались. Или к спальням со смежными ванными комнатами».