Когда полиция ещё была милицией - Вадим Булаев (2020)

Ответа не последовало. Девушка стояла, истерически заливаясь слезами и часто подергивая опущенными плечиками. По всему видно, самообладание ее покинуло.

— Ну не реви, вернется он. Отсидит свое, откинется и вернется. — полез с утешениями Андрюха. — Как тебя зовут хоть? А то все в беготне, даже не познакомились…

— Анюта. — не то сказала, не то выдохнула блондинка, вытирая лицо рукавом и размазывая при этом довольно густой слой косметики. — Да на хрен он мне впал, урка бешеная. Ломайте что хотите, забирайте его и валите все отсюда. Муж с минуты на минуту вернется!

Отреагировать на такое заявление менты попросту не успели. Послышался лязгающий звук открываемого замка, тяжелые шаги и отборнейший мат.

— А ты экстремалка. Пошли благоверного твоего встречать. — Мнушкин, как инициатор всего этого, двинул первым. — Не отставай.

Посреди коридора, обалдевше глядя на разбросанные в живописном беспорядке вещи, стоял двухметровый детинушка размером с трех терминаторов. Причем он выглядел куда свирепей. Бритая, растущая прямо из плечей голова, повернулась к идущим на встречу, словно башня танка. Маленькие, почти скрытые под кустистыми бровями глазки, буравили то хозяйку дома, то не званного гостя.

— Добрый день! Я… — договорить Алексей не успел. Здоровенная волосатая лапища схватила его за ворот куртки и начала медленно, но неотвратимо, поднимать вверх. Горло пережало, растолковать что-то этому ревнивому барану не было ни какой возможности…

Безобразное положение спас напарник. Он, выйдя посмотреть, кто же это хрипит в коридоре, мгновенно сообразил что к чему и кое — как высвободилполузадохшегося Мнушкина из объятий ревнивого мужа. Пока Леха приходил в себя, сидя на полу и потирая шею, Андрюха при помощи своей потертой ксивы и мата объяснял, что тут, собственно, происходит. Доходило до новоявленного Отелло долго. Когда же дошло, он сразу рванул в спальню, как перышко оторвал злополучную дверь, а затем долго, со вкусом мутузил перепуганного Дущика. Прошло не менее десяти минут, пока менты еле отбили окровавленное, голое тело.

Прошло два дня. Оба опера ходили злые на весь белый свет. Оказалось, что кроме того эпизода, заснятого на видео, вору предъявить толком больше и нечего. Все попытки добиться от него чистосердечного признания наталкивались на глухую стену непонимания, смешанную с нежеланием садиться в тюрьму. Начальство тоже не слезало с шеи. Каждый час оно дергало с вопросами: «Ну, как там? Колонулся?». Отрицательные ответы не воспринимались. Вдобавок еще и следак попался молодой, перепуганный. Он все боялся идти в прокуратуру с ходатайством о продлении срока содержания под стражей и решительно собирался посодействовать Дущику в оформлении подписки о невыезде. Позиция независимого процессуального лица, то бишь следователя, была кристально прозрачной. Отпустят вора — не будет трещать голова о сроках по делу и т. д., сбежит — объявим в розыск, и опять взятки гладки. Отпускал же не он, а прокурор.

Такое положение не устраивало только двоих — тех, кто поймал Серегу. Им уже было сказано начальником розыска в ультимативной форме, что если жулик выйдет — значит, они не умеют работать и им не место в рядах милиции. В общем, крутитесь, господа опера, как хотите.

Мнушкин грустно сидел на подоконнике и пускал дымные кольца в открытое, в связи с потеплением, окно. На улице уже давно стемнело, пора была собираться по домам.

— Слышь, сокамерник. Чего делать будем?

Андрюха, подшивавший очередные бесполезные ориентировки в накопительное дело, на такое обращение не обиделся. Один на один менты позволяли себе общаться на привычном тюремном жаргоне, который прочно въедается в любого, кто с ним сталкивается по несколько раз день.

Он почесал макушку, аккуратно воткнул иглу в моток ниток, и задумчиво ответил: