Когда полиция ещё была милицией - Вадим Булаев (2020)

Неожиданно выяснилось, что осматривать то особо и нечего. Вместо ожидаемой, согласно стандартов, трехкомнатной ''чешки'' оказалось, что после модной перепланировки фактически все жилое пространство свелось к спальне и здоровенной гостиной-кухне да закутку с обеденным столом. Был еще, правда, сортир с ванной, но и там никого не оказалось. Леха честно перевернул оба дивана, отодвинул шторы, поглазел за телевизионную тумбу, выбросил все вещи из маленького шкафчика в прихожей прямо на пол. Вышел на пустой балкон, подвигал зачем-то одиноко стоящий резной табурет, понюхал стеклянную пепельницу с не свежими окурками. Пусто.

— Ау! Серега, выходи, подлый трус!

Никто, разумеется не отозвался. Полный праведного гнева, Мнушкин раненой рысью рванул в не плотно прикрытое любовное гнездышко. Там тоже ноль. Вся мебель сводилась к стильной, с ортопедическим матрацом, кровати и двум тумбочкам возле нее. Были еще зеркальный потолок да хрустальная люстра, но к ним претензий не было. Убедившись, что удача окончательно повернулась к ним задом, опер обессилено плюхнулся спиной на стену и закрыл глаза.

— Андрюха. Я ж не идиот. Я же только вот разговаривал с ним по мобиле. Так не бывает!

Коллега молчал. Он тоже чувствовал себя полным лохом и в настоящий момент раздумывал по поводу не законного проникновения в жилище, превышения служебных полномочий, резво убегающего вдаль очередного звания, а также о еще очень многих, но крайне малоприятных вещах, ждущих в самом не далеком будущем.

— Вые…т и высушат. — вырвался наружу окончательно сформировавшийся результат столь печальных размышлений.

— Ну, лягаши, доигрались? — злорадно завелась стоящая тут же хозяйка. — Теперь вас, сучат, с дерьмом смешают. Да я …

— Глохни, тварь!!! — перекошенного от ненависти и полного озверения Леху сейчас не узнала бы даже родная мама. — Мне, может, и крышка, но ты у меня сейчас все расскажешь, гадом буду. Смотри. — он по варварски прыгнул с ногами на шелковые, нежного пунцового оттенка, покрывала ложа, смял их. — Так. Постель еще теплая. Вот кусочек фольги завалился, возле подушки. Ага… От ''durex'', сам такими пользуюсь. Чего коровьи глаза делаешь?! — продолжал бесноваться он. — Это презервативы такие, по простому гондоны. Где этот урод!!!

Неожиданно напарник сделал знак. Покачиванием ладони он потребовал тишины, что было сразу выполнено дисциплинированным Мнушкиным.

— Не ори. Ты лучше прикинь, где в этой хавире барахло хранится? Вокруг же пусто, как у шефа в черепе. А куда им шмотки, постельное ложить? Не верещи, посмотри на стену.

Это был, что называется, момент истины. Дальняя от входа стена оказалась на самом деле искусно смонтированным шкафом-купе. Корпус секций по своей цветовой гамме настолько гармонировал с остальным интерьером, что заметить его было не просто. К тому же обычно выступающие части в виде направляющих скольжение реек были тщательно упрятаны в плинтуса и декоративную лепку сверху — так, стена как стена.

Начали осмотр от окна. За первыми тремя дверями, которые от злобы чуть не поотрывали, не оказалось ничего, кроме трусов, носков и лифчиков. Четвертая открываться не хотела. Не раздумывая, вопрос на глазах у обалдевшей блондинки решили сдвоенным ударом ног в основание. Хрустнули какие-то ролики и железочки внутри. Кто-то жутко, утробно завыл.

— Вот оно, счастье! — радостно пропел Леха. — Выходи, сволочь.

Под дверью заворочались, что-то опять хрупнуло.

— Не могу, заело. Вы ж ее сломали к чертям. — отозвались изнутри.

Опера не поверили, стали проверять сами. Оказалось, что с виду слабое дверное полотно намертво заклинило и оно и ни туда, и ни сюда. Попробовали выдавить, потом вдавить — не вышло.

— Слышь, красавица, — к ментам вернулось хорошее настроение, — у тебя ломик или там отвертка побольше есть? Волоки, будем твоего хахаля (на самом деле было сказано покрепче) добывать.