Ведьмак - Анджей Сапковский

Йеннифэр тупо глядела в потолок.

— Я займусь тобой, девочка. Мне кажется, дело стоит того. А ведь придется над тобой поработать, ох, придется. Придется не только выпрямлять позвоночник и лопатку, но и вылечить руки. Перерезая сосуды, ты перерезала и сухожилия. А руки чародейки — серьезный инструмент, Йеннифэр.

Влага на губах. Вода.

— Будешь жить. — Голос Тиссаи деловой, серьезный, даже суровый. — Еще не пришло твое время. Когда придет, ты вспомнишь этот день.

Йеннифэр жадно высасывала влагу с обернутой мокрым бинтом палочки.

— Я займусь тобой, — повторила Тиссая де Врие, мягко касаясь ее волос. — А теперь… Мы здесь одни. Без свидетелей. Никто не увидит, а я никому не скажу. Плачь, девочка. Выплачься. Выплачься последний раз. Потом тебе уже нельзя будет плакать. Нет зрелища более жалкого, чем плачущая чародейка.

* * *

Она очнулась, раскашлялась, отхаркнула, выплюнула кровь. Кто–то волочил ее по земле. Трисс. Она узнала по аромату духов. Неподалеку звенели по брусчатке подковы, дрожал крик. Йеннифэр увидела наездника в доспехах и белой накидке с красным шевроном, с высоты копейного седла охаживающего толпу кнутом. Летящие из толпы камни бессильно отскакивали от лат и забрала. Конь ржал, рвался.

Йеннифэр чувствовала, что вместо верхней губы у нее огромная картофелина. По крайней мере один передний зуб был сломан или выбит, болезненно царапал язык.

— Трисс… — еле выговорила она. — Телепортируй нас отсюда!

— Нет, Йеннифэр. — Голос у Трисс был очень спокойный. И очень холодный.

— Нас убьют.

— Нет, Йеннифэр. Я не убегу. Не спрячусь за юбки Ложи. И не бойся, не свалюсь в обморок от страха, как под Содденом. Я переломлю это в себе. Уже переломила!

Недалеко от начала улочки, в изломе обомшелых стен, громоздилась большая куча перегноя, навоза и отбросов. Солидная была куча. Можно сказать — холм.

Толпе наконец удалось зажать и лишить подвижности рыцаря и его коня. Его со страшным грохотом повалили на землю, толпа заползла на него, будто вши, прикрыла копошащейся массой.

Трисс, втянув за собой Йеннифэр, поднялась на кучу отбросов, воздела кверху руки. Прокричала заклинание, прокричала с настоящей яростью. Так пронзительно, что толпа на долю секунды замерла и утихла.

— Нас убьют. — Йеннифэр сплюнула кровь. — Точно…

— Помоги мне! — Трисс на мгновение прервала декламацию. — Помоги мне, Йеннифэр. Пустим на них Перон Альзура…

«И прикончим пятерых–шестерых, — подумала Йеннифэр. — А потом оставшиеся разорвут нас на куски. Но хорошо, Трисс, как хочешь. Если ты не убегаешь, то не увидишь, как убегаю я».

Она присоединилась. Теперь они кричали вдвоем.

Толпа несколько мгновений таращилась на них, но быстро пришла в себя. Вокруг чародеек снова засвистели камни. Совсем рядом с виском Трисс пролетело брошенное копье. Трисс даже не шелохнулась.

«Это вообще не действует, — подумала Йеннифэр, — наши чары не действуют совсем. Нам не удастся произнести Перон Альзура. Утверждают, что у Альзура голос был подобен колоколу и дикция оратора. А мы пищим и бормочем, путая ритмику и слова… Нет, слишком это для нас сложно…»

Она готова была остановиться, сконцентрировать остатки сил на каком–нибудь другом заклинании, способном либо телепортировать их обеих, либо угостить напирающий сброд — пусть даже только на секунду — чем–нибудь малоприятным. Но оказалось, что в этом нет нужды.

Небо внезапно потемнело, над городом заклубились тучи. Стало чертовски мрачно. И повеяло холодом.

— Эй, — простонала Йеннифэр, — похоже, наделали мы дел.

* * *