Ведьмак - Анджей Сапковский

Из улицы выперла толпа. Она бежала быстрее краснолюдов. Эту гонку выигрывала жажда убийства.

Крики убиваемых сверлили уши, зазвенели цветные стекла в окнах корчмы. Геральт почувствовал, как у него начинают дрожать руки.

Одного краснолюда буквально разорвали на части. Другого, поваленного на землю, за несколько секунд превратили в кровавое месиво. Женщину закололи вилами и пиками, ребенка, которого она защищала до конца, просто растоптали, раздавили ударами каблуков.

Трое — краснолюд и две женщины — бежали прямо к корчме. За ними гналась ревущая толпа.

Геральт глубоко вздохнул. Поднялся. Встал. Чувствуя на себе полные ужаса взгляды Лютика и Вирсинга, снял с полки над камином сигилль, меч, выкованный в Махакаме, в кузнице самого Рундурина.

— Геральт… — душераздирающе застонал поэт.

— Ладно, — сказал ведьмак, направляясь к выходу. — Но это последний раз! Пусть меня удар хватит, это действительно будет последний раз!

Он вышел на крыльцо, а с крыльца уже прыгнул, быстрым взмахом рассек надвое верзилу в одежде каменщика, замахнувшегося на женщину кельмой. Следующему отсек руку, вцепившуюся в волосы другой женщины. Топчущих поверженного на землю краснолюда разделал двумя резкими косыми ударами.

И пошел в толпу. Быстро, извиваясь в полуоборотах. Рубил специально широко, на первый взгляд беспорядочно, зная, что такие удары бывают особенно кровавыми и более зрелищными. Он не хотел убивать. Хотел только как следует покалечить.

— Эльф! Эльф! — раздался дикий голос из толпы. — Убить эльфа!

«Какое преувеличение, — подумал он. — Лютик еще, может, и сойдет, но я не похож на эльфа, как ни крути».

Он высмотрел того, который кричал, кажется, солдата, потому что тот был в бригантине[134] и высоких сапогах. Ввернулся в толпу угрем. Солдат заслонился древком копья, которое держал обеими руками. Геральт прошелся мечом вдоль древка, отрубив солдату пальцы. Закружился, очередным широким ударом вызвав крик боли и фонтаны крови.

— Пощади! — Расчохранный парнишка с ошалевшими глазами упал перед ним на колени. — Смилуйся!

Ведьмак смилостивился, удержал руку, а предназначенный для удара напор использовал для разворота. Краем глаза увидел, как юнец вскакивает, увидел, что у него в руках. Геральт переломил оборот, чтобы развернуться в обратный вольт. Но увяз в толпе. Всего на долю секунды увяз в толпе.

И мог только видеть, как на него летит трезубец вил.

* * *

Огонь в топке огромного камина погас, в холле сделалось темно. Веющий с гор ветер свистел в щелях стен, выл, врывался сквозь неплотные ставни окон Каэр Морхена, Ведьмакова Пристанища.

— Дьявольщина! — Эскель не выдержал, встал, отворил буфет. — «Чайку» или водку?

— Водку, — в один голос ответили Койон и Геральт.

— Ну конечно, — проговорил сидящий в тени Весемир. — Ну конечно, ясно! Утопите свою глупость в сивухе! Идиоты чертовы!

— Это был несчастный случай… — бухнул Ламберт. — Она уже справлялась на гребне…

— Заткнись, дурень! Слышать тебя не хочу! Говорю тебе, если с девочкой что–нибудь случилось…

— Она же прекрасно себя чувствует, — мягко прервал Койон. — Спит спокойно. Глубоко и здорово. Проснется немного побитая, вот и все. О трансе, о том, что случилось, вообще не будет помнить.

— Лишь бы вы помнили, — засопел Весемир. — Головы еловые! Налей и мне, Эскель.

Молчали долго, вслушиваясь в вой метели.

— Надо кого–нибудь позвать, — сказал наконец Эскель. — Надо притащить сюда какую–нибудь магичку. То, что творится с девочкой, — ненормально.

— Уже третий раз такой транс.

— Но впервые она говорила членораздельно…

— Повторите мне еще раз, что она говорила, — приказал Весемир, одним духом осушив кубок. — Слово в слово.