Ведьмак - Анджей Сапковский

Квартал Вязово протянулся вдоль озера, у залива, среди ольх, плакучих ив и, конечно же, вязов. Здесь было гораздо тише и спокойнее, никто ничего не покупал и не желал продать. От озера тянуло ветерком, особенно приятным после душного и смрадного, полного мух города.

Корчму «У Вирсинга» искать пришлось недолго. Первый же прохожий указал ее не задумываясь.

На ступенях увитого горошком и дикой розой крылечка, под навесом, обросшим зелененьким мхом и облепленным ласточкиными гнездами, сидели два бородатых краснолюда, потягивающих пиво из прижатых к животам кубков.

— Геральт и Лютик, — сказал один и приветственно отрыгнул. — Долго же вы заставляете себя ждать, паршивцы.

Геральт слез с лошади.

— Привет, Ярпен Зигрин. Рад тебя видеть, Золтан Хивай.

* * *

Они были единственными посетителями корчмы, крепко пропахшей жарким, чесноком, травами и чем–то еще — неуловимым, но очень приятным. Сидели за массивным столом у окна с видом на озеро, которое сквозь подкрашенные стекла в свинцовых переплетах выглядело таинственно, привлекательно и романтично.

— Где Цири? — без вступлений спросил Ярпен Зигрин. — Неужто…

— Нет, — быстро прервал Геральт. — Приедет сюда. Вот–вот. Ну, бородачи, рассказывайте, что у вас слышно.

— Ну, не говорил я? — насмешливо бросил Ярпен. — Не говорил я, Золтан? Возвращается с края света, где, если верить слухам, бродил по колена в крови, истребляя драконов и повергая в прах империи, а нас спрашивает, что у нас слышно. Одно слово — ведьмак.

— Ага, — подхватил Золтан Хивай. — Ведьмак, он и в Вызиме ведьмак.

— Чем это тут, — вставил Лютик, — так вкусно пахнет?

— Обедом, — сказал Ярпен Зигрин. — Мяском. А ну, Лютик, спроси: откуда, дескать, у вас мясо?

— Не спрошу, потому что знаю эту шутку.

— Не будь свиньей, спроси.

— Так откуда же у вас мясо–то?

— А само приползло… А теперь серьезно. — Ярпен отер слезы, которые проступили от смеха, хотя шутка, правду сказать, была с большой бородой. — С едой положение критическое, как всегда после войны. Мяса не найдешь. Даже птицы, и той нет. С рыбой тоже — швах… Плохо с мукой и картошкой, горохом и бобами. Фермы пожжены, склады разграблены, пруды спущены, поля пустуют…

— Торговый оборот приказал долго жить, — добавил Золтан. — Привоза нет. Функционирует только ростовщичество да натуральный обмен. Базар видели? Рядом с бедняками, распродающими и выменивающими остатки добра, набивают мошну спекулянты…

— Если вдобавок ко всему еще случится неурожай, зимой народ станет помирать с голоду.

— Неужто так скверно?

— Когда ты ехал с юга, должен был видеть деревни и селения. А ну, вспомни, ты во многих слышал собачий лай?

— Ядрена вошь! — хватил себя по лбу Лютик. — Я ж чуял… Ведь говорил я тебе, Геральт, что это было ненормально! Что чего–то недоставало! О! Теперь понимаю: собак не было слышно! Нигде…

Он вдруг осекся, взглянул в сторону ароматящей чесноком и травами кухни, и в его глазах засветился испуг.

— Не трусь, — фыркнул Ярпен. — Наше мяско не из лающих, мяукающих или кричащих «Смилуйтесь!». Наше мяско совсем другое. Прямо сказать — королевская пища.

— Ну, скажи наконец, краснолюдище!

— Когда мы получили вашу цидульку и стало ясно, что встретимся именно в Ривии, мы с Золтаном долго ломали голову: чем бы вас тут удивить. Комбинировали, комбинировали, аж нам от этого комбинирования… писать захотелось. Тогда зашли мы в приозерную рощицу ольховую. Глядим, а там прям–таки неимоверность виноградных улиток. Ну, взяли мы мешок и насобирали этих миленьких моллюсков, сколько в тот мешок влезло…

— Многие сбежали, то бишь сползли, — покачал головой Золтан Хивай. — Мы были малость подшофе, а они чертовски юркие… улитки–то.

Оба краснолюда снова поплакали от смеха над очередным бородатым анекдотом…