В плену любви - Людмила Ладожская (2020)

– Сейчас я заглушу чувство голода, господин майор, – сухо сказала Галя и села за стол.

– В чем дело, фройлен? – строго спросил Райнер, удивившись ответу Гали.

– Тася, господин Нортемберг, я вам сейчас скажу одну вещь, но обещайте, что вы не будете спрашивать, откуда у меня эта информация. Все останется в пределах этой комнаты.

В дверь постучали.

– Эрих, входи! – крикнул Нортемберг, ожидавший солдата и слегка встревоженный началом речи переводчицы. – Ты вовремя. Галя хочет сделать нам какое-то важное сообщение. Присаживайся.

– Не иронизируйте, господин Нортемберг, – сказала Галя и окинула всех серьезным взглядом.

– Хорошо. Не томите нас, фройлен.

– Господин Нортемберг, Тася, Эрих, я должна сообщить, что через неделю наши войска… То есть русские нанесут удары по электромеханическому заводу с целью уничтожения оружия и, скорее всего, по дому, в котором мы сейчас находимся.

За столом воцарилась полная тишина. Первый от такого заявления очнулся Райнер.

– Галя, если вы утверждаете сказанное, то у вас, наверняка, имеются основания.

– Я не могу сообщить вам подробности. Человек, который донес до меня эту информацию, кстати, закрытую информацию, еще в городе.

– Галя, а почему вы так спокойно мне об этом говорите? Вы не боитесь, что я вас сдам гестапо за такие разговоры?

– Не боюсь. Вы этого не сделаете, господин Нортемберг, – уверенным голосом произнесла Галя и села за стол.

– Озадачили вы меня, фройлен Петрова! Озадачили. Насколько эта информация достоверна?

– На сто процентов. Русские не выпустят на фронт это оружие.

– Что ж, фройлен, аппетит вам, действительно, удалось заглушить!

– Я пойду, господин Нортемберг?

– Я не возражаю.

– Райнер, я побуду у Гали? – спросила Тася.

– Хорошо. Ступайте. Мне надо подумать.

Когда за девушками захлопнулась дверь, Райнер поднялся, взял бутылку конька, налил в два стакана.

– Эрих, предлагаю выпить. Кстати, что ты думаешь по этому поводу? Возможно ли, что это правда? Взорвать – это значит, что русские могут лишить жизни своих же. Возможно ли это?

– Если это оружие представляет серьезную опасность, то возможно. Мне тут в госпитале солдат один рассказал, что у них на фронте кинули на растерзание русским целый батальон, чтобы отвлечь внимание от организации серьезного наступления и подготовки удара. И сработало. Пока русские уничтожали батальон, немцы нанесли им серьезный удар, чем вызвали отступление. Я думаю, что это возможно. Галя не станет врать. И зачем ей это?

– Но откуда эта информация? Я ничего не замечал за ней. По крайней мере, последнее время! И почему она нам это рассказывает? Могла бы просто промолчать. Спрятаться, скажем, и все!

– Господин Нортемберг! У нас с Галей серьезные отношения. Полагаю, причина в этом. Другой причины я не вижу.

– Эрих, – глядя прямо в глаза солдату, продолжал Нортемберг, – помнишь, мы с тобой разговаривали по поводу возвращения в Германию?

– Да, господин майор.

– Ты не передумал?

– Нет.

– Если русские будут бомбить город, как сказала Галя, то мы будем считаться погибшими или без вести пропавшими. Это нам на руку. Хорошо, я дам тебе некоторые указания. На днях я закончу с новыми документами на нас и Галю с Тасей. Готовься, Эрих! Через несколько дней ты будешь лейтенантом!

– Я не против, – пошутил Эрих.

************************************

– Галя, ну, Галечка! Успокойся!

– Тася, я предательница! Теперь я уже точно предательница! – вся в слезах причитала Галя, полулежа за столом.

– Ты никого не предавала, Галя! А если ты про Райнера, про гестапо, так это он так. Все-таки он офицер немецкой армии. Не нужно вообще было говорить, Галя. Зачем было говорить, чтобы сейчас корить себя за предательство!