Дурная кровь - Даха Тараторина (2020)

И однажды Верд сдался. Оседлал поутру заскучавшую Каурку, потрепал по холке Клячу, по обыкновению увязавшуюся вслед за подругой. Санни с необычайной нежностью чмокнул кобылу в морду.

— Ты ж её на колбасу продать грозился, — припомнил Верд.

— Ничего, на колбасу никогда не поздно! С голодухи на костре зажарим, — хмыкнул Санни, проверяя, не начнёт ли упряжь где-нибудь натирать.

Бывший охотник заслонил глаза козырьком ладони, чтобы не слепило солнце, вглядываясь в чёрные на фоне сверкающего снега окна. Казалось, где-то там, в одном из них, можно рассмотреть силуэт колдуньи, молчанием провожающей путников в бесконечную дорогу. Но, конечно же, увидеть её так и не удалось…

— Можно я лучше на Каурку? — Талла протянула руки, требуя, чтобы её подсадили.

Наёмник только устало вздохнул, заставив лошадь укоризненно на него покоситься: серьёзно? Это ты тут ещё вздыхаешь? Но подсадил, удобно устроил в седле и закутал в новенький тёплый плащ, чтобы от мороза разве что нос пощипывало.

— Я тебя теперь далеко не отпущу, — со смешком, выдающим скрытое беспокойство, хмыкнул Верд. — Метки ж сожгут!

Да-а-а, казалось, забыл уже ядовитые слова Кары, ан нет. Едва расслабился — сами выскочили!

Талла доверчиво откинулась в седле, опираясь на его грудь, пощекотала подбородок короткими, лёгкими волосами и счастливо вздохнула:

— А я пока и не собираюсь никуда уходить.

Эпилог

Море и правда оказалось бесконечно прекрасным. Первые дни Верд мог часами смотреть на идеально ровный горизонт, любоваться пеной под кормой, белоснежной, как волосы Таллы.

Волн, размером с дом, а то и с два дома, как обещал наёмник, они пока не встречали. Да и, если верить вечно сонному капитану, изредка высовывающемуся из каюты с явным отвращением, это к лучшему. Оно и без волн красиво. Солоно, свежо… Только уши вечно болят от ветра, ну да привыкаешь. На манер матросов, Верд повязал платок на голову, и этого хватало. Зимой, наверное, такой ветер мгновенно выдул бы все лёгкие, и помышлять о морском путешествии тут же расхотелось бы, а сейчас, по жаре, мелкие брызги и липкая от соли кожа только в радость.

Он сидел в тени мачты, спрятавшись от ошалело пялящегося на одинокий корабль солнца, подогнув под себя одну ногу, и… вязал носки.

— Опять петлю упустил, — приоткрыл глаз устроившийся рядом Санни, лениво чавкающий яблоком. Метко запустил огрызок через борт, мизинцем ткнул в нитку и сладко зевнул.

Верд застонал: чтобы добраться до петли, предстояло распустить четыре ряда, которые он мучал последний час.

— А раньше сказать не мог?!

— Раньше я занят был.

— Чем?!

— Продумывал проповедь на вечер. О щедрости и умении делиться с ближними самым дорогим.

— Да не дадут они тебе больше эля! — пихнул друга наёмник свободной ногой. — А начнёшь опять звать себя наместником Богов на земле, ещё и за борт выкинут, чтоб проверить, пойдёшь ли по воде!

— А и пойду! — с готовностью подтвердил служитель. — За эль — ещё и спляшу!

— Я раньше вязать научусь, — буркнул Верд, хмуро распуская труд бессонных ночей.

— Ну за язык-то тебя никто не тянул. Дурная мечом орудует? Орудует. Значит, проспорил.

— Не мужицкое это дело…

— Тогда не вяжи, — легко согласился Санни. — А ежели делать больше нечего, иди спроси…

Служитель не успел сунуть руку в оттопыренный карман, а Верд уже торопливо прихлопнул его по ладони и воровато заозирался: не подглядел ли кто?

— Потом… — и без того смуглый, у моря он рисковал стать и вовсе антрацитовым, однако всё одно заметно покраснел. — Вот вязать научусь для начала…

— Эдак ты ещё полгода учиться будешь, — хмыкнул Санни, но руку вновь подложил под затылок. — Помяни моё слово, скоро поздно будет.