Дурная кровь - Даха Тараторина (2020)

Изображение охотнику не польстило, и он в сотый раз напомнил себе, что за придушенную (даже немножечко!) колдунью платят меньше, чем за полноценную.

— А у девушки определённо есть талант, — оценил работу Санни и, гнусно захихикав, откинул ткань с посеченным молью изображением Котла. Изображение оказалось символичным: за котлом обнаружилась дверца в жилую часть храма и кухню. — Проходите, гости дорогие!

— Иди-иди, — поторопил спутницу Верд. — Здесь тебя линчевать некому. Санни — мой старый добрый недруг.

Служитель сложил ладошки у груди, попытавшись скопировать позу и укоризненный взор Бога с Ножом:

— Я лишь не оставляю надежд наставить заблудшую душу на путь истины и увести подальше от греховной доли.

— Попутно помогая мне разделять тяготы греховного существования, — охотно поддакнул Верд, по-хозяйски заглядывая в котелок. — Вино согрелось.

— Душа сильна, но тело слабо, — тоненько пропел Санни, подставляя кружку.

Талла устроилась на краю широкой скамьи, некогда вмещавшей целый десяток братских закалённых молитвами задов, и скинула валенки, с огромным удовольствием грея ступни у печки.

— Моё тело тоже слабо, и мне налейте, — попросила она.

Верд приподнял бровь, но справедливо рассудил, что девица выросла в деревне, а стало быть, чего-чего, а пить умеет. Зря, как выяснилось позже.

Наметав на стол скудную, по меркам среднестатистических храмовников, трапезу (пара колец копчёной колбасы, кадушка квашеной капусты, запечённая репа и остатки холодной жирной каши), Санни опустил пышный зад напротив Таллы и поинтересовался, глядя на неё, а не на Верда:

— Какими судьбами в наших краях, старый недруг? Неужто всё же решил взяться за очищение души?

Мужчина отхватил добрую половину колбасного кольца за один укус и сделал большой глоток пряного согревающего напитка:

— Насчёт души не скажу, а вот с телом можно попробовать. Баньку нам растопишь, Санни?

— Я что, постоялый двор? — взбунтовался тот. — Или бесплатная обслуга? Может ещё и штаны тебе постирать?

— Если не затруднит, — невозмутимо кивнул Верд. — На постоялом дворе денег хотят.

— Так и я хочу!

— Тебе не полагается — ты служитель храма.

— Вот на его-то нужды мне и надо! Нынче, чтобы возжечь огонь веры в сердцах страждущих, знаешь ли, нужно хорошо так вложиться! Чтобы на каждом углу менестрели про тебя легенды складывали, чеканной монетой поделиться призывали…

— Это те, которые пели про служку, нажравшегося в «Трёх поросятах» так, что его приняли за четвёртого?

Охотник невинно рассматривал короткие обгрызенные ногти, точно ни на что не намекая, но Санни всё равно вспыхнул:

— Невозможно прийти к свету, не изведав тьмы!

— И как, хороша она на вкус?

Талла крутилась, поворачиваясь то к одному спорщику, то к другому, и, наконец, заключила, напрягая губы, чтобы не рассмеяться:

— Знаете, мне почему-то кажется, что вы друзья.

— Нет!

— Даже не близко! — хором возразили мужчины.

— Значит, показалось, — покорно согласилась колдунья, пряча хитрющую улыбку.

Верд смерил Санни и Таллу пристальным взглядом и осторожно, тщательно подбирая слова, сообщил:

— Девчонку вот взялся проводить. Путник из неё, правда, смех и слёзы. Купить бы приличной одежды, да тёплые сапоги.

— Побойся Богов! — толстячок вскочил с места, шлёпнув на стол пухлые ладошки: — У самого в закромах ни медьки!

— Я похож на побирушку? — холодно поинтересовался охотник. — Нам нужна работа.

Служитель деловито надул щёки и сцепил пальцы поверх пузика:

— Ну ты же понимаешь, что в моём селении неугодное Богам колдовство творить никак нельзя…

— Разве я спрашивал разрешения?

— Не припомню ни единого такого случая, — Санни едва успел схватить последнюю колбасину с тарелки и одобрительно зачавкал. — Ладно уж, — смилостивился он, облизывая пальцы. — У меня есть работа. Но не для девушки, а для тебя.