Пища любви - Энтони Капелла (2005)

Систо некоторое время молчал, а Винсент с победным видом повернулся к Дженнаро и заказал еще чашечку ristretto. Наконец Систо лукаво сказал:

— Но ведь болеть за «Лацио» — не то же самое, что быть верным одной-единственной женщине. Это все равно что иметь десятки женщин, потому что команда каждый год играет в новом составе. Ты, как всегда, гонишь пургу.

Томмазо, который до этой минуты в споре не участвовал, пробормотал:

— На самом деле Винсент обручился с Лючией потому, что она заявила, что не станет с ним спать, пока они не поженятся.

Реакция его друзей на это сообщение была на удивление разной. Винсент, предупреждавший Томмазо о том, что это строжайший секрет, очень разозлился, потом смутился, а когда увидел зависть в глазах Систо, остался очень доволен собой.

— Это правда, — сказал он, небрежно пожав плечами — Лючия хочет, как и мама, выйти замуж, будучи девственницей. Поэтому нам пришлось временно, до помолвки, не спать вместе.

Явно нелогичное объяснение Винсента осталось без комментариев со стороны друзей. В стране, где предыдущее поколение жило еще при настоящем, пламенном католицизме, всем было хорошо известно, что у девушек, как и у оливкового масла, есть несколько степеней чистоты: высококлассная чистота (первый уровень очистки), первоклассная (второй уровень очистки), высокой пробы, высшей пробы, наивысшей пробы и далее вниз, через дюжину или более степеней чистоты или получистоты, вплоть до непонятного и невообразимого нечто, окрещенного просто «чистотой» и идущего разве что на экспорт или на разжигание огня.

— Но я все-таки своего добился, — продолжал Винсент, — и теперь сплю с самой прекрасной девушкой Рима, которая меня обожает. Мы поженимся, и у нас будет свой дом. Что может быть лучше?

— У Томмазо есть все то же самое, — вставил реплику Систо — Но жениться он не собирается.

— Томмазо спит с туристками.

Томмазо скромно пожал плечами.

— А что я могу сделать, если все красотки иностранки тут же вешаются мне на шею?

Их дружеская беседа была прервана появлением cornetti — блюда с маленькими припудренными круассанчиками, — и пришлось заказать еще по чашечке кофе, последней перед началом рабочего дня. Пока Дженнаро приводил в состояние готовности свою возлюбленную «Гаджу», Томмазо получил от Систо легкий толчок локтем под ребра. Систо многозначительно кивал в сторону окна.

По улице шла девушка. Темные очки были подняты на лоб и выглядывали из-под белокурых локонов, которые вместе с джинсами по щиколотку, рюкзаком с одной лямкой и простенькой футболкой выдавали в ней иностранку раньше, чем путеводитель «Сорок важнейших фресок Высокого Возрождения», который она держала в руке.

— Туристка? — с надеждой предположил Систо.

Томмазо покачал головой:

— Студентка.

— Откуда ты это знаешь, маэстро?

— Рюкзак набит книжками.

— Эй! Biondina! Bona! — окликнул Систо — Блондинка! Красотка!

— Не так, идиот! — осадил его Томмазо — Веди себя дружелюбно.

Систо казалось странным, что девушка, которой посчастливилось родиться хорошенькой блондинкой, не испытывает восторга, когда на нее показывают пальцем, но он решил послушаться совета своего более опытного друга и замолчал.

— Она идет сюда, — сообщил Винсент.

Девушка перешла улицу и остановилась возле бара, явно не замечая восхищенных взглядов трех парней. Потом выдвинула стул, положила рюкзак на столик и села, закинув стройные ноги на соседний стул.

— Определенно иностранка, — вздохнул Винсент. Каждый итальянец знает, что пить кофе сидя вредно для пищеварения — Вот увидите, сейчас закажет капучино.

Дженнаро, пристально наблюдавший за давлением в «Гадже», недовольно фыркнул. Настоящий barista так же не хочет подавать капучино после десяти утра, как шеф-повар — предлагать кукурузные хлопья на ланч.