Годы прострации - Таунсенд Сьюзан "Сью" (2013)

Когда я вернулся к телефону, Лесли на проводе уже не было. Я намеревался сразу же перезвонить, но тут бровастая пожелала расплатиться за Ман Рэя. Затем я все же набрал номер Лесли, но после двух гудков повесил трубку.

Воскресенье, 17 июня

День отца

В 6.20 утра меня разбудил запах гари и вопль Грейси. Она орала мне в правое ухо:

— Папа, просыпайся! Сегодня День отца!

Я ринулся на кухню: из тостера валил дым, под ногами хрустели кукурузные хлопья, по столу разплывалась молочная лужа, из сахарницы торчал масляный нож. Грейси приказала мне сесть за стол и вручила открытку, которую она сделала с помощью Георгины. Откровенно говоря, дневник, я не чувствовал себя задаренным. На картонке, свернутой пополам, красовалось слово «папа», сложенное из разрезанных макаронин, большая часть которых отвалилась, обнаружив следы клея. А внутри было написано «ат Грейси».

Я мягко указал дочке на орфографическую ошибку в слове «от».

Грейси насупилась и сказала с вызовом:

— Дети в Америке пишут так.

— Думаю, ты заблуждаешься, детка.

— А ты разве бывал в Америке? — Пришлось признать, что я действительно никогда не пересекал океан. — Ну вот, а я туда ездила. Один раз с мамочкой, пока ты был на работе.

Последнее слово я предпочел оставить за дочерью. Грейси — грозный оппонент.

Как же я теперь жалею, что вызвался поработать в любительском театре Мангольд-Парвы в качестве драматурга, режиссера и продюсера. Репетиции идут кое-как, и меня бросает в пот при мысли, что до премьеры осталось всего одиннадцать месяцев.

Старый свинарник, 1

«Свинарня»

Нижнее поле

Дальняя просека

Мангольд-Парва

Лестершир

Уважаемый сэр Тревор Нанн

[10],

Обратиться к Вам меня надоумила Анжела Хакер, писательница, драматург и по совместительству моя соседка. Я написал пьесу «Чума!», действие которой разворачивается в годы Средневековья. Это элегическое произведение с шестьюдесятью человеческими персонажами и десятком животных, преимущественно домашних.

Анжела считает, что Вы могли бы дать пару-тройку разумных советов насчет того, как управляться с таким большим актерским составом. Текст «Чумы!» прилагаю. Если, просмотрев пьесу, вы захотите к нам присоединиться, дайте знать как можно скорее.

Остаюсь, сэр,

А. А. Моул.

СЦЕНА 1

Буря. Входит группа монахов в рясах и сандалиях. Самый важный монах несет в руках погребальную урну. Это аббат Годфрид. (Работникам сцены на заметку: просунув шланг пылесоса в вентиляционное отверстие боковой кулисы, можно создать «штормовой» ветер.)

АББАТ ГОДФРИД. Чу, братия! Ветер больно силен. По разуменью моему, должны искать укрытья мы в этом проклятом месте.

Появляется смерд по имени Джон, он спешит домой, где его ждет ужин — похлебка из свиных ушей с овсяными клецками.

АББАТ ГОДФРИД. Стой, смерд! Куда спешишь ты столь ретиво?

СМЕРД ДЖОН. Домой вечерничать. Рази не свято это дело?

АББАТ ГОДФРИД. Как зовется сие гнусное место?

СМЕРД ДЖОН. А никак. Чему тут кликаться-то? Акромя холма, полей да горстки лачужек здеся и нету ничего.

АББАТ ГОДФРИД. В бурю, смерд, лачуга дворцом помнится.

Площадь в центре деревни, где собрались тридцать пять человек, мужчин и женщин. Из левой кулисы выбегает свора собак и пересекает сцену. Под ногами деревенских жителей куры клюют зерно. Входит АББАТ ГОДФРИД, держа урну в воздетой руке. За ним следует толстый монах, БРАТ ДУНКАН, любитель наблюдать за птицами, и тощий монах, БРАТ ЭНДРЮ, страдающий приступами паники.