Лето волонтёра - Сергей Лукьяненко (2022)

Вот представьте, вы немолодой человек, который обнаружил, что некоторые из его предков до сих пор живы, существуя в ином измерении как множественная личность со сверхсилами и неведомыми людям целями.

Ну и вас они в себя включили в качестве великой милости, а потом даже выпустили, когда вы взвыли от такого подарка, оставив то ли случайно, то ли намеренно память, голоса в голове и железное здоровье. Здоровьем вы пользуетесь вовсю, много лет пребывая в постоянном состоянии опьянения, а голоса заглушаете, шатаясь по Москве и читая наизусть стихи памятникам поэтов.

Вы немножко помните, каково на самом деле мироздание, и от этой памяти вам хочется напиться до полусмерти – вы знаете, что среди людей живут монстры и полубоги, а иногда и настоящие боги (всё-таки с маленькой буквы) способны возникнуть. Доктора участливо выслушивают вас, ставят диагноз, с которым вы не спорите, и выписывают таблетки, которые вы не пьёте. Вас устраивает такое существование.

Но вот один из таких настоящих богов, пусть даже новорождённый и странный, хватает вас и возносит над Землёй в космос. И требует почитать стихи.

Агнию Барто.

Пожалуй, тут и здоровый человек с ума сойдёт.

– Барто? – воскликнул Андрей. – Агнию Львовну? Про резиновую Зину или про зайку под дождём – устроит?

Взгляд у него стал каким-то совсем несчастным. Может, он не любит детских стихов?

– Да не знаю! – ответил я. – Пушкина! Маршака! Этого… Рабиндраната Тагора!

– Зачем? – переходя на взвизг, спросил Андрей. Задёргался, словно пытался в воздухе отбежать от меня. – Кстати, ты любишь Тхакура?

– Не люблю! Не знаю, откуда имя выскочило! Но каждый раз, когда вы мне читаете стихи, я словно что-то новое понимаю.

Андрей вскинул руку и замахал ей, призывая меня остановиться. Наморщил лоб. Пробормотал, будто вспоминая:

– О, всеединство разума, духа и бренной плоти! Тайна жизни, которая в вечном круговороте…[12]

Он уставился на меня. Чтение стихов явно приводило его в чувство. Потом медленно покачал головой:

– Нет, нет, дорогой мой друг! Тебе уже не помогут чужие стихи. Может быть, они были важны раньше, пока искал дорогу… но теперь ты должен осознать себя сам. Понимаешь?

С неожиданной силой он схватил меня за плечи, выронив при этом свой разноцветный галстук, и тот стремительно унёсся вниз.

– Ничего я больше не могу тебе сказать, ничего не могу дать, я сломаю твой смысл, понимаешь? – выкрикнул он. Его глаза сверкнули, и я вдруг растерянно осознал, что этот смешной нелепый человечек был взят Прежним в свою личность вовсе не по родственным связям – плевать Прежним на отцов и детей, и не смеху ради – плоховато у них с чувством юмора. Каким бы мирным литературоведом он ни был в прошлой жизни, но человеком очень неоднозначным. – Ты не должен был вообще ввязываться во всё это, но раз уж влез, то сам исправляй! Только ты сможешь!

Словно для убедительности он ещё несколько раз потряс меня. Так, что у меня что-то в шее хрустнуло, был бы обычным человеком – точно бы сломал позвонок. А потом, отпустив, растерянно посмотрел на свои ладони.

– Хорошо, – сказал я. – Хорошо, только вы меня больше не трясите так, ладно?

– Простите… простите, Максим… Супермакс…

– Мы опускаемся, – сказал я.

Тучи были уже где-то совсем близко, а горизонт выпрямился.

Что же это получается, Высшему хватило эмоциональных слов Андрея, чтобы перестать выпрашивать помощь?

Или он получил что-то, чего я сам ещё не понял?

– Не знаю, что на меня нашло… – извиняясь произнёс Андрей. – Максим, я прошу меня простить, накатило…

Я хотел было сказать, что на меня так накатывало, когда в меня вселялся Высший. Но не стал. Хватит с него волнений.

– Ничего страшного! – сказал я, когда мы нырнули в мокрый серый ком облаков. – Вы правы, мне надо думать самому, а не искать подсказок!

Кажется, Андрей успокоился.