Дорога соли - Джейн Джонсон (2012)

Дом украдкой разглядывал меня сквозь забранные ставнями окна, но если и узнал, то виду не подал. Но я-то помнила все, что связано с ним, не забыла этот прихотливый узор дикого винограда, ползущего по стене и цепляющегося за карнизы. Его листья осенью краснели, потом покрывались болезненно-желтыми пятнами и опадали, ежегодно захламляя своими мертвыми телами дорожки сада. Я помнила рододендроны, среди кривых, спутанных стеблей которых устраивала себе убежище, гладкие пятна на выложенной плиткой дорожке, ведущей к парадному входу и истертой тысячами подошв. Дом был выстроен в георгианском стиле, и его пропорции радовали глаз стоящей теперь перед ним взрослой женщины. Когда я была маленькой, он казался мне громадным. Теперь особняк выглядел вполне солидным, но уже не таким огромным, впечатляющим, но не помпезным, словно с течением лет он несколько съежился, что ли. Я смотрела на него не отрываясь и уже знала, что продам этот дом. Мне даже внутрь не хотелось заходить. Меня ждало там слишком много воспоминаний, не одна только коробка на чердаке.

Но сначала я пошла в сад по дорожке, ведущей вокруг дома, затаила дыхание, словно резкое движение или звук могли спугнуть бледные тени, все еще живущие здесь, и оглядела столь знакомый ландшафт. У меня возникло странное чувство. Стоит только проскользнуть за густую живую тисовую изгородь, маскирующую то, что за ней кроется, и я застану там врасплох босоногую загорелую шестилетнюю девчонку с неопрятными, заплетенными на индейский манер косичками. Она победно поднимает на ладонях свою последнюю находку: червяка-слепозмейку или какую-нибудь жабу, бесцеремонно извлеченную из декоративной каменной горки. Закрыв глаза, я услышу крики и вопли пацанов из нашей маленькой банды, гоняющихся друг за другом между клумб с игрушечными пистолетами. Но вместо этого с верхушки высокого кедра тревожно, пронзительно и звонко мне что-то прокричал черный дрозд.

Я пошла дальше, все больше погружаясь в прошлое. Пруд, на берегу которого я часами лежала на животе, наблюдая за ленивыми колебаниями плавников и хвостов декоративных карпов в мрачных его глубинах, теперь весь зарос водорослями, а вокруг него буйно разрослась луговая трава вперемешку с вьюнками. Вот и та самая горка, которая теперь представляла собой кучу кое-как наваленных камней, густо переплетенных земляным плющом и заросших крапивой и одуванчиками. Отец даже в молодости был не большой любитель ухаживать за садом. Дикую природу в ежовых рукавицах держала мама. Вооруженная сучкорезом с длинными ручками, садовыми рукавицами и парой секаторов, она была похожа на средневекового рыцаря, выходящего на битву с драконом, пусть небольшим, но надоедливым. Ясное дело, садом вот уже много лет никто не занимался. Бродя по густой и длинной траве, я с замиранием сердца надеялась увидеть хотя бы остатки своего старого вигвама, лохмотья выцветшей желтой ткани, болтающиеся на скелете бамбуковых шестов как паруса на попавшей в штиль «Марии Селесте»,[6] свою старую плетеную накидку, игрушки, валяющиеся как попало там, где они были неожиданно и таинственно покинуты. Я подошла к тому месту, где он стоял много лет назад, но, увы, не увидела и следов неровного бурого круга, который всегда оставался от него на лужайке, когда вигвам убирали в дом на зиму. Возможно, его вообще никогда не существовало, как и той вечно смеющейся девочки с ярко горящими темными глазами.

Над головой уже собирались тучи. Пока я стояла там, вспоминая былое, стал накрапывать дождик.

Поглубже сунув руки в карманы пальто, я засеменила обратно к Ив.

— Ладно, пошли в дом.