Огненный перст - Борис Акунин (2013)

– Я… Я… – Он пробовал совладать с голосом, чтоб не дрожал, но не получалось. – Не могу я… Борис, наверно, увез бы… ни о чем не думал бы. А я не думать не умею… Куда я тебя увезу? На какую жизнь? Погублю только… Нет, Иринушка. Видно, не судил нам Господь вместе быть. Я в монахи постригусь. Если не ты – другой жены мне не надобно. Уеду отсюда далеко. За леса, за реки. Буду за тебя Бога молить. Монаха-то Он скорее услышит…

И не мог больше говорить. Осрамился, заплакал навзрыд.

Княжна же взволновалась пуще прежнего, за сердце схватилась.

– Ах, откуда ты узнал?! – вскричала. – Про то и в книге писано! Там юная дева именем Елоиза полюбила ученого мужа именем Петр, но судьба не попустила им быть вместе! Петра злые враги оскопили, а Елоизу заперли в монастырь. И они никогда больше не свиделись. Никогда! Только друг дружке письма слали. Знаешь, как Елоиза своему Петру пишет? «Дозволь мне смешать мои вздохи с твоими слезами, дабы облегчить твое страдание, ибо скорбь, будучи разделена, становится вдвое легче». И еще пишет: «Тебе желала бы я вручить остатки своей телесной красы, свои вдовьи ночи и тяжкие дни, но ты не можешь мною владеть, и потому я отдаю всё, что у меня осталось, Небесам!» Вот как она любит! Это уж не земная любовь – небесная! Так и мы с тобой станем друг дружку любить!

Только ты будешь не в монастыре, а с Борисом, – тоскливо подумал Ингварь, глядя, как у нее на шее, под белой кожей, бьется жилка. Ах, губами бы прижаться…

– Лучше б меня, как того Петра, оскопили… – сказал он вслух.

Не было мочи на нее смотреть, находиться рядом.

Повернулся и побрел прочь.

* * *

И вовремя.

Борис, договорив с Михаилом Олеговичем, шел обратно. Конь, от закатного солнца не вороной, а лиловый, сам вышагивал за хозяином, переступая тонкими ногами по мягкой траве.

– Эй, Клюква, погоди!

Ингварь остановился.

Брат поглядел на Ирину. Она стояла, закрыв лицо руками.

– О чем толковали? – спросил Борис, но ответа не дождался. – Девка-то пригожая, а?

И выжидательно оскалился.

Душу Ингваря обожгла ненависть. Не к Борису – к себе.

«Слюнтяй! Одно слово – Клюква! Так тебе и надо! Мог, как Добрыня требовал, убить того, кто только зовется братом, а на самом деле лютый твой враг. Лучше совершить смертный грех, чем пресмыкаться червем!»

Поправил себя: нет, не лучше. Но следовало с самого начала твердо сказать: «Я тебя из половецкого плена выкупил и тем братний долг исполнил. А князь в Свиристеле я, и ты на мое место не цель. Не согласен – езжай на все четыре стороны». Сам во всем виноват. Сгубил себя, сгубил Ирину, да и отчине с таким князем, как Борис, выйдет лихо…

– Сговорились с князь-Михаилом про свадьбу? – спросил Ингварь не своим, скрипучим голосом. – Когда играть будете?

– Свадьбу-то? – Борис вздохнул. – За свадьбой дело не станет.

– Понятно… Ухожу я из Свиристеля. Долю свою от добычи возьму и уйду. Живи тут князем, а я под тобой прихвостничать не стану.

Впервые Ингварь говорил с братом так жестко, непреклонно. Борис на миг отвел взгляд, а когда посмотрел снова, в глазах горел странный, хитрый огонек.

– На то твоя воля, братуша… Я что говорю: пригожа княжна Ирина. Ты на ней жениться хотел, помнишь?

У Ингваря перехватило дыхание от бешеной, нерассуждающей ненависти, которая не помнит ни о человечьем, ни о Божьем законе. Рука вцепилась в рукоять кинжала.

– Перехотел? – вроде как удивился Борис.

– Не глумись. Убью… – процедил Ингварь, держась из последних сил. Ударить булатом прямо в переносицу, меж насмешливых глаз. И будь что будет.

Брат угрозы не испугался, а рассмеялся – облегченно. Хлопнул по плечу.