Чужой мир - Ксения Власова (2020)

– Очень хорошо! – по-детски обрадовался адвокат. – Кто-нибудь может подтвердить, что вы… кхм… все это время обсуждали сценарий?

Я хмыкнула. В моих руках была граната, а вместе с ней выбор: выдернуть чеку и спровоцировать взрыв или же только припугнуть окружающих, бросив в них бутафорию.

Я никогда не считала себя смелой, не стремилась стать бойцом, но за время нахождения на Цинфе что-то во мне поменялось. Теперь я жаждала хорошей драки, хотела досадить Алексу, Ито и себе. И, возможно, только возможно, надеялась что-то поменять в этом чуждом мне обществе.

– Кто сказал, что мы изучали сценарий? – не без сарказма спросила я.

– А-а-а… Кхм… О-о-о… – адвокат так и не нашел нужных звуков, чтобы внятно выразить свои чувства. Со словами у него тоже наблюдались проблемы.

Я обвела взглядом притихшую толпу. Это было похоже на дежавю: точно так же на меня взирали, когда я только прилетела на планету. Смотрели с такой же опаской, словно колебались и ждали первого шага. Тогда я смогла завоевать их благосклонность. Сейчас же передо мной стояла иная задача: оттолкнуть их от себя, чтобы защитить Дайса.

Я решительно выдохнула:

– Мы занимались более приятными вещами. – В памяти всплыло лицо Ито, и я с мрачной мстительностью и странным облегчением подумала, что теперь уж точно могу не опасаться его притязаний – девушка с такой репутацией ему будет не нужна. – Мы целовались.

На секунду повисла гробовая тишина. Я даже расслышала тихое, емкое ругательство, вырвавшееся у Игибо Майса и идеально характеризующее ситуацию, а затем начался хаос.

Присяжные гневно застучали кулаками по столу, слушатели повыскакивали со своих мест и стали тыкать в меня пальцами, прокурор неодобрительно поджал губы и откинулся в кресло, презрительно кривя губы. Сидящая рядом с ним «жертва изнасилования» дышала через раз и, кажется, вот-вот была готова сползти в обморок. Судья меланхолично потирал виски и взирал на меня с немым укором. Впрочем, едва ли он осуждал сам факт нашего тесного с Дайсом общения, скорее он был недоволен цирком, который я устроила.

– Господин судья! – голос Дайса разнесся по залу и ненадолго заставил всех притихнуть. – Я признаю себя виновным в изнасиловании.

– Какой именно из девушек? – едко уточнил очнувшийся прокурор.

– Мики Ясу, – не колеблясь, ответил Дайс. – Госпоже Майе Данишевской нехорошо. Она не понимает, что говорит. Не стоит принимать ее слова всерьез.

В зале снова поднялась волна возмущения. Судье пришлось неоднократно призвать всех к порядку, прежде чем удалось восстановить подобие тишины. Прилипшие к стеклянной двери журналисты плющили носы и прижимали уши к прозрачной поверхности, в попытках получше рассмотреть происходящее и хоть что-то услышать.

Я смотрела на Дайса, и сердце заходилось. Его удары отдавали в висках. Кровь бешено пульсировала по венам, разнося по телу жар. Я знала, что он делает: признает себя виновным, обрекает свою семью на позор, а себя – на смерть и все ради одного – моей репутации.

Никто и никогда прежде не ставил меня выше собственных интересов, выше… собственной жизни.

Я сглотнула тяжелый мокрый ком в горле и, откашлявшись, сказала:

– У меня есть доказательства. – Я разжала изрядно вспотевшую ладонь и показала зажатую между пальцев флешку. – Это запись с камер видеонаблюдения отеля. Здесь видно, как в десять часов вечера Дайсаке Акано зашел в мой номер. Он провел в нем не меньше пятнадцати минут и никак не мог оказаться в баре на другом конце города в указанное стороной обвинения время.

Судья махнул рукой, и ко мне подошел секретарь. Молча забрал улику, вернулся к нетбуку, вывел трансляцию на большой экран на стене и включил запись.

Две минуты – столько понадобилось, чтобы убедиться: я не лгу. Две минуты – столько было отведено нам с Дайсом, чтобы беззвучно попрощаться: я знала, что больше его не увижу. Отныне мы принадлежали к слишком разным мирам.