Поворот к лучшему - Кейт Аткинсон (2011)

Паника. Паника билась у него в груди, циклоном крутилась в мозгу, волна адреналина прошла по его телу и смыла все мысли, кроме одной: «Избавься от нее». Он оглядел комнату, проверяя, как много следов она в ней оставила. Только сумочка. Он бегло просмотрел ее содержимое — убедиться, что там нет ничего, что могло бы указать на него, что она не записала где-нибудь его имя или адрес отеля. Ничего, только дешевый кошелек, ключи, носовой платок и помада. Фотография в целлофановом бумажнике. На фотографии был младенец неопределенного пола. Мартин отказался думать о том, что могла означать фотография младенца.

Он рывком открыл окно. Номер был на седьмом этаже, но окна открывались настежь — в тараканьем отеле никто не заботился о безопасности постояльцев. Он подтащил ее к окну и, неловким объятием держа за талию, словно неумелый танцор, перевалил через подоконник. Он ненавидел ее за то, что она превратилась в громоздкую куклу, набитый песком манекен для штыковых упражнений. Он ненавидел ее за то, как она повисла между комнатой и улицей, как будто ей больше ни до чего не было дела. Русская кукла. На улице стояла гробовая тишина. Если она упадет с седьмого этажа, если ее найдут на тротуаре, то никто не узнает, спрыгнула ли она, или ее столкнули, или она просто упала спьяну. Она столько выпила, у нее в крови должно быть сто процентов алкоголя. Никто не сможет ткнуть пальцем в его окно и сказать: «Это Мартин Кэннинг, британский турист, это из его окна она выпала». Внизу стоял огромный контейнер для строительного мусора, почти полный. Ему не хотелось, чтобы она упала туда, — могут подумать, что кто-то пытался избавиться от тела, что она не сама упала.

Он надел ремешок ее сумки ей на шею и протолкнул сквозь него одну из рук — так надевают сумочки детям, — а потом схватил ее за круглые колени и толкал до тех пор, пока она не соскользнула вниз.

Если бы он целился в строительный мусор, то точно попал бы мимо, но именно потому, что он хотел, чтобы она упала на тротуар, она упала прямо в контейнер, перевернувшись в воздухе, прежде чем с треском рухнуть лицом вверх на дерево, камень и битую штукатурку. Трусившая мимо бродячая собака шарахнулась в сторону, но в остальном на улице все осталось по-прежнему. Он закрыл окно.

Он уселся на пол в углу и обхватил колени руками и сидел так долго-долго, у него ни на что больше не осталось сил. Он смотрел, как в комнату входит рассвет, и думал о незрячих глазах Ирины, для которых света больше не будет. По его ноге полз таракан. Звонок первого трамвая. Он ждал прихода строителей, представляя, как они поднимутся на леса, посмотрят вниз и увидят женщину, лежащую в мусоре, точно выброшенная кукла. Услышит ли он их крики из своего номера?

Он услышал рев двигателя, механический скрежет и подполз к окну. Мусорный контейнер болтался в воздухе — с этого расстояния он казался детской игрушкой. Мартин почему-то надеялся, что за истекшие часы она исчезнет, но она осталась на месте, сломанная и обмякшая. Контейнер направлялся в кузов огромной фуры, куда и встал с резким металлическим лязгом, эхом разнесшимся по морозному воздуху. Грузовик отъехал. Мартин следил, как он медленно сворачивает на мост через Неву. В конце моста он снова повернул и скрылся из виду.

Он выбросил человеческое существо, как мусор.

Проходя через паспортный контроль в аэропорту, он ждал, что какой-нибудь из этих наводящих ужас офицеров положит руку ему на грудь, почувствует, как колотится его сердце, посмотрит ему в глаза и увидит его вину. Но он удостоился только угрюмой отмашки. Он думал, что его ждет быстрая кара, но на деле получалось, что справедливость будет выдаваться ему по капле, раскатывая его в лепешку, пока он просто-напросто не перестанет существовать.