Последний секрет - Бернард Вербер (2019)

Это просто, я знаю ответ. Невозможно поверить, чтобы сама моя жизнь зависела от такой простой задачки, а я не смог ее отгадать.

Исидор представляет свою память высоченным цилиндрическим книжным шкафом, а себя самого – белкой, ищущей информацию. Белка открывает толстенную «Одиссею», но внутри только мутные картинки. Корабль. Циклоп. Буря. Сирены. Ни загадки, ни решения. Тогда белка – ум Исидора – листает книги с загадками, но решения нет и там.

Лукреция с ходу отказалась от борьбы, но она понимает, что Исидор вступил в борьбу со своей дырявой памятью.

Ей вспоминается отрывок из «Энциклопедии относительного и абсолютного знания» касательно выражения «память золотой рыбки»: «У золотых рыбок слабая память, приспособленная для жизни в аквариуме. Наткнувшись на декоративное водяное растение, они удивляются, а потом забывают его. Они подплывают к стеклу, возвращаются и с прежним изумлением открывают для себя то же самое водное растение. Такое кружение может длиться бесконечно».

Беспамятство как способ выжить, не позволяющий сойти с ума. Так и Исидор развил способность забывать, избегать травм от последних известий и сохранять умение мыслить.

Лукреция представляет Исидора с рыбьим туловищем, восторгающегося пластмассовым украшением, сейфом, пускающего пузыри, забывающего, уплывающего, возвращающегося и снова восторгающегося.

Сам Исидор представляет себя не рыбой, а белкой в недрах огромного книжного шкафа у него внутри. Где искать отгадку после «Одиссеи» и книг с загадками? Где сведения про Циклопа? Про Сицилию? Белка докладывает, что ничего не находит в памяти, и мозг Исидора переходит в режим автономного логического рассуждения.

Загадка-то простая.

В основе затруднения с ее решением лежит страх. Ужас перед прозябанием в доме для умалишенных, взаперти на острове, не позволяет думать и вспоминать. Все мысли только о том, каково это – жить среди душевнобольных.

Десятки лет в бездействии, отрезанным от мира, вдали от родной водокачки, от ручных дельфинов. Может, даже без книг и без телевидения. Вдруг безумие окружающих окажется заразным?

Он повторяет про себя задачу, анализирует каждое слово (сварен за правду, зажарен за ложь…), ищет решение. Шишка на коре левого полушария прорабатывает одну мысль.

Истина во лжи. Ложь в истине. Система отражающихся зеркал. Два зеркала друг напротив друга. Одно искажает, другое выпрямляет.

Шишка активирует нейрон, пропускающий за две тысячные доли секунды электрический заряд в 30–70 милливольт. Заряд циркулирует в дендрите, скользит по аксону, доходит до синапса. На кончике синапса расположены пузырьки с нейромедиаторами. Высвобожденные электричеством, они растворяются в тесном пространстве между краем одного нейрона и мембраной соседнего.

Мысль – это электричество и химия, подобно тому как свет корпускулярный и волновой.

В игру вступает нейромедиатор глутамат. Под его воздействием соседний нейрон тоже приобретает проводимость в 30 милливольт.

Глутамат действует как возбудитель, но его действие уравновешено другим нейромедиатором, ГАМК (гамма-аминомасляная кислота), действующим как ингибитор. От тончайшего равновесия между электричеством и возбуждающими и ингибирующими химическими соединениями рождаются мысли. Из сотни миллиардов нейронов в мозгу Исидора Каценберга тридцать пять миллиардов задействованы в решении загадки. Он разом перестает думать о чем-либо еще. Мозг потребляет столько энергии, что белеют и слегка немеют кончики пальцев на руках и на ногах.

Внезапно его осеняет.

– Одиссей отвечает: «Я буду изжарен», – произносит Исидор.

Потом он объясняет:

– Циклоп в замешательстве, ведь если Одиссей сказал правду, то его надо сварить, значит, на сковороду он не попадет. Получается, он соврал. Но ложь влечет жарку. Не сумев выйти из этой дилеммы, Циклоп не находит возможности привести в действие приговор. Одиссей спасен.

142