Невидимая девочка и другие истории - Туве Янссон (2018)

— Ну знаешь, — рассердился Снифф, — ты такой же, как Муми-тролль. Я понял, к чему ты клонишь. В результате она отдала и кровать тоже, потом отправилась на небеса и была так счастлива, так счастлива! По-твоему, мне тоже надо было отдать не только Седрика, но и всё, что у меня есть, да ещё помереть в придачу!

— Ты осёл, — сказал Снусмумрик. — И слушатель из тебя никудышный. Я хотел рассказать тебе совсем другое. Тётушка моей матери так хохотала над одной смешной историей, что кость выскочила и тётушка сделалась совершенно здорова!

— Не может быть! — закричал Снифф. — Бедная тётушка!

— Что ты хочешь сказать? Почему бедная? — не понял Снусмумрик.

— Ну как же! Ведь она раздала все свои вещи! — воскликнул Снифф. — Причём совершенно напрасно! Она не умерла! Надеюсь, она пошла к своим знакомым и забрала всё обратно?

Снусмумрик закусил трубку.

— Ах ты, глупый-неразумный зверёк, — подняв брови, сказал он. — Тётушка только посмеялась над тем, как всё вышло. А потом закатила пир. И построила дом для одиноких детей. Нырять с аквалангом она, правда, уже не рискнула, но огнедышащую гору повидала. А после отправилась на Амазонку, и с тех пор мы о ней больше не слышали.

— Такие развлечения стоят денег, — недоверчиво, с пониманием дела заметил Снифф. — А она всё своё имущество раздала.

— Да ладно? Если бы ты внимательно слушал, от тебя бы не ускользнуло, что кровать осталась, а она, мой дорогой Снифф, была из чистого золота и вся утыкана алмазами и сердоликами.

(Что касается Седрика, то из топазов Гафса сделала своей дочке серёжки, а Седрику вместо них пришила глаза-пуговицы. Снифф нашёл Седрика, брошенного под дождём, и забрал к себе домой. Лунный камень, к сожалению, смыло, и его так и не удалось найти. Но Снифф не перестал любить Седрика, правда теперь он любил его просто так. И это некоторым образом делает ему честь.

Примеч. авт.)

Ёлка

Один из хемулей стоял на крыше и копался в снегу. Его жёлтые варежки быстро стали совсем мокрыми и неприятными. Хемуль пристроил их на трубе, вздохнул и продолжил копать. Наконец он добрался до люка в крыше.

— Ага, вот. А внизу, значит, эти сони. Всё спят, спят… Пока другие из последних сил трудятся в ожидании Рождества.

Хемуль встал прямо на крышку люка и, поскольку он не мог вспомнить, куда она открывается — наружу или внутрь, осторожно попрыгал. Люк открылся внутрь, и хемуль полетел вниз — сквозь снег, темноту и всё, что муми-тролли к зиме затащили на чердак.

Хемуль был очень раздражён. Как назло, ещё и варежки куда-то подевались. А ведь это была его любимая пара.

Протопав вниз по лестнице, он распахнул дверь и сердито гаркнул:

— Скоро Рождество! Сколько можно спать? Говорю же, Рождество на носу…

Здесь — как обычно — спали обитатели Муми-дома. Они провели в спячке уже несколько месяцев и не собирались просыпаться до самой весны. Сон приятно и размеренно покачивал их на своих волнах, пронося сквозь один долгий и тёплый летний вечер. Но сейчас во сне Муми-тролля вдруг повеяло тревогой и холодом. Ему снилось, будто кто-то стягивает с него одеяло, злится и кричит, что скоро Рождество.

— Что, уже весна? — пробормотал Муми-тролль.

— Весна? — нервно переспросил хемуль. — Рождество, понимаешь ты, Рождество! У меня ничего не готово, не прибрано, а тут ещё вас откапывай. Варежки, ясное дело, мне никогда уже не найти. Все словно с ума посходили, ничегошеньки не сделано…

Хемуль протопал обратно на чердак и вылез через люк на крышу.

— Мама, проснись! — в ужасе позвал Муми-тролль. — Случилось что-то страшное! Какое-то Рождество!

— Ты о чём? — спросила мама, высунув нос из-под одеяла.

— Я сам толком не знаю, — ответил её сын. — Но ничего не готово, кто-то потерялся, и все сошли с ума. Неужели опять наводнение?