Опасное лето - Туве Янссон (2018)

— Кладовка! — воскликнула Эмма. — Кладовка! Они думают, что суфлёрская будка — это кладовка! Они, видите ли, решили, что сцена — это гостиная, а кулисы — картины! Занавес у них — это шторы, а бутафор — злодей! — Эмма раскраснелась, и нос сморщился до самого лба. — Какое счастье! — выкрикнула она. — Какое счастье, что господин Филифьонк, заведующий постановочной частью, — да-покоится-он-с-миром — вас не видит! Вы ничего, вообще ничего, ровным счётом ничего не знаете о театре!

— Я нашёл только старую салаку, — вернувшись, сказал Хомса. — Если, конечно, это не селёдка.

Эмма выхватила у него рыбу и с высоко поднятой головой прошаркала в свой угол. Она долго чем-то грохотала, потом достала большую метлу и начала ожесточённо мести пол.

— Что такое театр? — встревоженно спросила Муми-мама.

— Не знаю, — сказал папа. — Видимо, что-то такое, о чём полагается знать.

* * *

Вечером гостиная наполнилась густым ароматом цветущей рябины. Под крышу залетали птицы в поисках пауков, а малышка Мю повстречала на ковре большого опасного муравья. Оказывается, они и сами не заметили, как заплыли в лес. Все разволновались не на шутку. Позабыв о страхе перед Эммой, они собрались у воды, размахивая лапами и шумно беседуя.

Они пришвартовались у большой рябины. Муми-папа привязал швартовый конец к своей трости и воткнул её прямо в крышу кладовки.

— Не смейте ломать суфлёрскую будку! — закричала Эмма. — Что это по-вашему — театр или пароходная пристань?

— Видимо, театр, раз вы так говорите, — смиренно отвечал Муми-папа. — Но, к сожалению, никто из нас не знает, что это такое.

Эмма молча уставилась на него. Потом покачала головой, презрительно дёрнула плечами, громко фыркнула и снова принялась мести пол.

Муми-тролль стоял задрав голову и смотрел на большое дерево. Вокруг белых соцветий жужжали шмели и пчёлы, а ствол изящно раздваивался, и наверху образовалось уютное углубление — прекрасный ночлег на случай наводнения.

— Сегодня я буду спать на этом дереве, — вдруг решил Муми-тролль.

— Я тоже, — заявила Снорочка.

— И я! — закричала малышка Мю.

— Мы будем спать дома, — строго сказала дочь Мюмлы. — Вдруг там муравьи? Если тебя укусят, ты опухнешь и станешь больше апельсина.

— Но я хочу стать большой, хочу-стать-большой-хочу-стать-большой! — заверещала малышка Мю.

— Веди себя прилично, — сказала сестра. — Не то придёт Морра и утащит тебя.

Муми-тролль глядел на зелёную сень листвы. Всё кругом было так похоже на их долину. Он стал насвистывать себе под нос, размышляя, где бы раздобыть верёвочную лестницу.

К нему тут же подскочила Эмма.

— Не свисти! — закричала она.

— Почему? — спросил Муми-тролль.

— Свистеть в театре — плохая примета, — шёпотом сказала Эмма. — Даже этого не знаете.

Бормоча и потрясая метлой, театральная крыса скрылась среди теней. Они посмотрели ей вслед, немного встревоженные, но вскоре обо всём благополучно забыли.

Ближе к вечеру Муми-мама подняла на дерево постели. Потом собрала корзинку с завтраком для Муми-тролля и Снорочки.

Миса смотрела, как она суетится.

— Ах, как, наверное, здорово спать на дереве, — сказала она.

— Так почему бы и тебе не забраться вместе с ними? — удивилась Муми-мама.

— Меня не звали, — тоскливо ответила Миса.

— Ну что за глупости, детка, возьми своё одеяло и полезай к остальным, — попросила её мама.

— Нет, теперь мне уже не хочется, — сказала Миса, села в углу и заплакала.

«Почему всё так получается? — думала она. — Почему всё так печально и сложно?»

Муми-мама той ночью никак не могла уснуть.

Она слушала, как плещется вода под полом, и её мучила неясная тревога. Вдоль стен, ворча себе под нос, взад-вперёд шаркала Эмма. В лесу кричал незнакомый зверь.

— Муми-папа, — прошептала мама.

— Мм, — промычал Муми-папа из-под одеяла.

— Как-то мне тревожно.