Много званых - Алексей Иванов (2016)

Хозяин поорал на псов, поднявших напрасную тревогу, швырнул в них подвернувшееся под руку полено и вернулся в дом. Он запер дверь сеней на засов и, скрипя половицами, ушёл на свою половину дома. Айкони немного выждала, вылезла из-за кадушки и подкралась к двери Табберта. Ощупью она отыскала знакомую зазубрину, сняла с пальца волос и накрутила его на дверь и на косяк. Теперь тот, кто откроет дверь, непременно порвёт волос. А тот, кто порвёт волос, никогда никуда от неё не денется, пока великие предки жгут на небе свои холодные костры, а земля шерстистая и когтистая.

Айкони сдвинула засов и вышмыгнула из сеней на крыльцо.

Утром капитан Филипп Юхан Табберт фон Страленберг проснулся в отличном настроении. Вощёные холстины окошек светили белым светом. В жаровнях ещё оставались угли, и Табберт подбросил к ним лучины и мелко наколотые полешки. В одну жаровню сверху он поставил медную чашку – согреть воду для умывания. Помочившись в лохань за занавеской, Табберт подправил на ремне бритву, взял чашку с водой и сел за стол перед мутным зеркальцем. Намылив щёки и подбородок бурым куском ядрового мыла, Табберт тщательно побрился. Когда он вытирал лицо, в дверь постучали.

– Войдите! – крикнул он по-немецки.

Дверь открылась, и словно бы звякнула, лопнув, какая-то струна. Через порог шагнул Григорий Новицкий – и вдруг повалился, как в обмороке, уронив шляпу. Табберт успел подхватить его, подтащил к кровати и усадил.

– Что с вами, Григорий? – озабоченно спросил он.

– Нэ вразумыв, що сталыся… – пробормотал Новицкий, мотая головой. – В очах блиснуло, в груди вдарыло, и дух вон…

Табберт поднял треуголку Новицкого и положил на стол.

– Вы не голодаете? – спросил он.

– Нет, – приходя в себя, ответил Новицкий по-немецки. – Я питаюсь вполне достойно… Извините меня, Йохан.

– Ничего.

Новицкий осторожно полез за пазуху и вытащил толстую тетрадь.

– У владыки Иоганна я выпросил для вас сочинение Клауса Спафария, посланника в Китай, как вы просили, Йохан.

– Прекрасно, Григорий! – обрадовался Табберт.

Глава 9

Царь Сибирь любит

Две весны бог нас миловал, в третий раз не пронесёт грозу мороком, – говорил Семён Ульянович, решительно шагая по узкой тропинке в сугробах над обрывом. – Бухарцы брешут, что в степи снега много, а весна по моим приметам будет скорая и дружная. Затопит весь Нижний посад.

– Да какого беса ты меня тащишь? – споткнувшись, разозлился Гагарин.

– На месте покажу, – многозначительно сообщил Семён Ульянович.

– А то я там не видел ничего никогда!..

Ремезов вёл князя Гагарина вдоль стены Воеводского двора. Стена была составлена из бревенчатых срубов-городней, давно превращённых в амбары. Сверху вразнобой торчали тесины кровель, раздёрганных непогодами. Тропу протоптали здесь ночные сторожа. Тропа прижималась к стене, потому что с другой стороны совсем рядом разверзалась пропасть – обрыв Троицкого мыса. Глубоко внизу виднелись снежные крыши и грязные улицы Тобольска. Порывами налетал ветер, словно изумлённый тем, что люди оказались на такой высоте. Неимоверный объём пространства будоражил душу, как полёт.

– Смотри! – Семён Ульянович указал рукавицей на Савватьевскую башню. – Надо убрать скарб из башни, весной она упадёт.

– Уберу, – буркнул Гагарин, придерживая шапку.

Воеводский двор Семён Ульянович соорудил двадцать пять лет назад – при воеводе Головине. Тогда от стен до обрыва было сажен десять. Сейчас осталось всего две сажени. Троицкий мыс неудержимо осыпался.

– Каменный кремль здесь ставить – как у вертлявой бабы на заду. Всё под гору свалится, – заявил Ремезов.

– Ну, тогда перетопчемся без кремля, – проворчал Гагарин.