Голодные игры. Из пепла - Ясинская Яна

Затем… снимает с себя футболку.

От возмущения я теряю дар речи. Он что, собирается спать со мной?!

Похоже, что да.

Мой взгляд невольно скользит по его накаченной спине. Хмурюсь. Ничего не могу понять, откуда у Мелларка столько страшных шрамов и рубцов?

- Что ты делаешь? – наконец, выдавливаю я.

Пит, который к этому моменту уже расстёгивает ремень, оборачивается.

- Собираюсь лечь спать.

- Со мной?!

До Мелларка доходит его оплошность. Он не весело усмехается.

- Китнисс, пойми меня правильно. Мы довольно давно спим с тобой в одной постели.

- Насколько давно? – выпытываю я, одновременно прикидывая, что, если нашей старшей дочке максимум пять лет…

- Двадцать. Я сплю с тобой двадцать лет, - уточняет Пит, выжидающе глядя на мою реакцию. – Но ты не переживай, я всё понимаю… Я и пальцем до тебя не дотронусь. Обещаю! Просто, Мэтью просыпается по ночам. У него зубки режутся. Думаю, будет лучше, если я буду рядом. Боюсь, одна ты с ним не справишься.

- Хорошо, - соглашаюсь я, понимая, что в словах Мелларка есть логика. Опыта общения с детьми у него явно больше, чем у меня. К тому же кровать большая. Можно спокойно спать, не соприкасаясь друг с другом.

Хочу отвернуться, чтобы не видеть, как он снимает штаны, но тут мой взгляд привлекает нога Пита. Сначала я не могу понять, в чём дело, но затем до меня доходит: на одной ноге до колена у Мелларка стоит искусно созданный, почти не отличимый от настоящей ноги - протез. Я догадываюсь о нём лишь по едва заметному стыку ноги и протеза. От неожиданности ахаю. Пит, к сожалению, это слышит. Мрачнеет, ошибочно воспринимая мою реакцию как брезгливость. Довольно торопливо одевает пижаму. Ложится на свой край кровати спиной ко мне.

- Откуда у тебя эти шрамы? И что у тебя с ногой? – не выдерживаю, спрашиваю я.

- Была революция, Китнисс. А революция, к сожалению, без жертв не обходится.

- Ты тоже принимал участие в сопротивлении? – в моём голосе слишком явно звучит удивление. И это, похоже, задевает Пита.

Я действительно не особо высокого мнения о его революционных наклонностях. Другое дело Гейл! Тот всегда высказывался против политики Капитолия. А Пит… Пит всего лишь сын пекаря. У него всегда была сытая жизнь. Я убеждена, что Пит Мелларк никогда бы не осмелился бросить вызов Капитолию. Не тот это человек. Он не конфликтный. Не военный. Не охотник. Он… Он не Гейл.

- Ты не ответил на вопрос. Так участвовал или нет? Прости, но мне трудно представить, что ты…

Пит, оборачивается. Испытующе смотрит на меня. Он всё понимает. В его глазах такая грусть, что у меня невольно сжимается сердце.

- Совсем немного. Пёк для революционеров хлеб, не более того…  - уклончиво отвечает он. – Спокойной ночи, Китнисс.

- Спокойной ночи, Пит.

========== 3. Ненавижу! ==========

Мелларк был прав. Ребёнок просыпался раза четыре за ночь, а может и больше. Сначала я подскакивала от плача сына, как ошпаренная, бросалась к кроватке, но Пит всегда опережал меня - быстро вставал и сам укачивал малыша. Затем посреди ночи мне пришлось ещё раз покормить мальчика (Мелларк отвернулся). И уже под утро, вымотанная за бессонную ночь, я просыпаюсь от того, что кто-то прикусывает мой сосок. Открываю глаза и обнаруживаю, что лежу на боку, а жизнерадостный Мэтью, уютно устроившись рядом со мной,  за обе щечки кушает моё молоко. Не выспавшийся Мелларк лежит с другой стороны от сына и контролирует, чтобы я во сне случайно не придавила его сына.

- Прости, не хотел тебя будить, - извиняющейся шепчет он.