Дом голосов - Донато Карризи (2021)

— Но ведь вы понимаете, что почти наверняка не сохранились материальные свидетельства преступления? Если и было какое-то орудие, оно подевалось непонятно куда. Даже если бы его удалось найти, нельзя утверждать, что оно связано именно с этим преступлением. И потом, нельзя говорить об убийстве, если нет тела…

— Я знаю, где Адо, — откликнулась женщина. — Он до сих пор похоронен у дома, сгоревшего при пожаре.

Джербер постучал авторучкой по блокноту.

— И где находится этот дом?

— В Тоскане… точно не знаю где. — Ханна потупила взгляд.

— Это, конечно, вас обескураживает, но вы не должны думать, будто я вам не верю: наоборот, я здесь для того, чтобы помочь вам вспомнить и установить вместе с вами, насколько реально это воспоминание.

— Оно реально, — мягко, но решительно произнесла Ханна Холл.

— Хочу вам кое-что объяснить, — терпеливо приступил Джербер. — Доказано, что дети до трех лет не имеют памяти. — Тут он вернулся мыслями к случаю Эмильяна. — Начиная с трех лет они не запоминают автоматически, а учатся это делать. В ходе обучения реальность и фантазия помогают друг другу и тем самым неизбежно смешиваются… По этой причине мы в данном случае не можем исключить сомнение, ведь так?

Женщина вроде бы успокоилась. Перевела взгляд на большое слуховое окно, откуда за плотной темной пеленой дождя виднелась башня Палаццо Веккьо.

— Знаю, это вид для немногих счастливчиков, — поспешил сказать психолог, думая, что Ханна восхищается архитектурой. Но она жалобно проговорила:

— В Аделаиде почти никогда не бывает дождя.

— Дождь наводит на вас меланхолию?

— Нет, он внушает страх, — с неожиданным пылом возразила Ханна.

Джербер представил себе, через какой ад прошла эта женщина, прежде чем явиться к нему. И какой ад еще ждет ее впереди.

— Вы часто испытываете страх? — спросил он со всей деликатностью.

Ответом ему был пристальный взгляд голубых глаз.

— Каждую минуту. — Она, казалось, говорила искренне. — А вы боитесь чего-нибудь, доктор Джербер?

Задавая вопрос, женщина смотрела на фотографию в рамке, которая лежала на столике из вишневого дерева изображением вниз. На снимке психолог позировал вместе с женой и сыном на фоне альпийской панорамы. Но Ханна Холл не могла этого знать. Как не могла знать, что ему важно было иметь эту фотографию рядом с собой, но он скрывал изображение, потому что не подобает выставлять напоказ портрет своей счастливой семьи перед детьми, у которых серьезные проблемы в аффективной сфере. Джерберу, однако, показалось, что этот взгляд был нарочитым. Какую бы цель ни преследовала пациентка, психологу стало не по себе.

— Моя мать всегда говорила: тот, у кого нет семьи, не знает, что такое настоящий страх, — продолжала женщина, давая понять, что догадалась о том, кто изображен на фотографии.

— И все же многие утверждают, что жизнь — постоянный риск для всех и каждого, — возразил психолог, меняя тему. — Если не принять такого простого положения вещей, можно остаться в одиночестве на всю жизнь.

Женщина слабо улыбнулась в первый раз за их встречу. Потом подалась вперед и заговорила вполголоса:

— Если я вам скажу, что есть вещи, от которых вы не сможете защитить любимых, вы поверите мне? Если я вам скажу, что опасности, которые мы даже не можем себе вообразить, подстерегают нас, вы поверите мне? Если я вам скажу, что в мире существуют злые силы, от которых никуда не скрыться, вы поверите мне?

В других обстоятельствах Джербер пропустил бы мимо ушей слова пациентки, сочтя их безумным бредом. Но то, что спор разгорелся вокруг его семейной фотографии, чрезвычайно его смутило.

— Что вы имеете в виду? — невольно спросил он.

Ханна Холл вертела в руках чашку. Опустив взгляд на дымящийся чай, она произнесла:

— Верите ли вы в привидения, в живых мертвецов, в злых колдуний?

— Я уже давно перестал в это верить, — отмахнулся он.