Я продолжал свои действия, пока она не расслабилась, напряжение покинуло ее очень быстро, она ослабила хватку. Я оторвал губы от ее киски и начал целовать бедра, медленно продолжая пронзать ее пальцами. Я застыл, когда ее тело начало трястись, меня охватила паника. Мне показалось, что она плачет, но тут я пораженно понял, что она смеется, хохот эхом отразился от стен.

– Что, б…ь, такого смешного, tesoro? – спросил я, выходя из нее и нежно лаская ноги.

Этот звук пошатнул мое эго, последнее, чего я ожидал – что моя работа с ее киской вызовет смех.

– «Красотка», – ответила она, снова заливаясь хохотом.

– Что? – озадаченно уточнил я.

– «Красотка», – повторила она с улыбкой, – ну знаешь, фильм? Мне это напомнило о сцене, где герой Ричарда Гира играет на пианино в холле отеля, и…

– А ну постой, черт возьми. Я делаю это, а ты хохочешь, вспоминая сраный фильм? – недоверчиво спросил я.

Она пожала плечами и невинно улыбнулась, я раздраженно застонал. Я схватил ее за бедра и стащил с фортепиано, быстро ставя на ноги.

– Да брось.

Я схватил ее за руку и потащил по комнате.

– Что с тобой? – спросила она, в ее голосе звучало удивление, но она не сопротивлялась.

– Думаю, вопрос в том, что с тобой, – ответил я, – и, будь добра, ответь. Ни одна женщина не будет думать о гребаном низкосортном фильме вроде «Красотки» после того, как кончила. Это дерьмо неприемлемо. Я должен все исправить.

Она засмеялась, и мы направились в спальню, я обнял ее и притянул к себе. Потом я потянул за край ее топа и стащил его, позволяя ему упасть на пол. Она сняла пояс, пока я расстегивал рубашку и отбрасывал ее в сторону. Я разулся и прижался губами к ее шее, целуя и облизывая мягкую кожу. Она быстро расстегнула мои брюки и спустила их вниз, вместе с боксерами. Я откинул одежду в сторону и прижался к ней, подталкивая ее к постели, наши губы встретились.

Она упала на кровать, и я опустился сверху, широко разводя ее ноги в стороны и устраиваясь между ними. Мои руки скользили по ее телу, я ощущал, как побежали по коже мурашки, она судорожно дышала, пока я ласкал ее грудь. Я покатал соски между пальцами, а потом ущипнул их, с ее губ сорвался стон. Я склонился и захватил их губами, нежно поглаживая тело ладонями. Она извивалась подо мной, я просунул между нами руку и обвил свой член, направляя себя к ее входу. Я вздохнул, рука еще болела от пореза Алека, но я игнорировал боль, не желая вызывать у Изабеллы подозрения. Я сказал ей, что порезался стеклом, но я, б…ь, был уверен, она не купилась, учитывая, что она поблагодарила меня, промывая рану перекисью.

Я толкнулся вперед, немного, чтобы внутрь скользнула головка, Белла прошептала мое имя, обнимая меня.

– Ты хочешь этого, детка? – тихо спросил я, оставляя на ее лице поцелуи.

– Да, – с придыханием ответила она.

– Скажи мне, – потребовал я, целуя ее ушко. – Скажи, что хочешь меня.

– Я хочу тебя, – ответила она, – так сильно.

– Скажи, что любишь меня.

– Я люблю тебя, – проговорила она, пока я ласкал языком ее ключицу, – больше всего на свете.

– Скажи, что ты принадлежишь мне, – прошептал я ей на ушко, заставляя ее дрогнуть от моего дыхания.

Она громко застонала и крепче вцепилась в меня, ее ногти царапали мою спину.

– Тебе, – ответила она, в ее голосе не было и тени сомнения.

Она говорила уверенно, не думая дважды.

– Я принадлежу только тебе.

– Моя девочка, – с ухмылкой сказал я.