Моя сестра - Мишель Адамс (2017)

Я была на медицинской конференции, посвященной обезболиванию, когда встретила его. Он занимался сервировкой ужина и раздавал булочки, оставляя за собой дорожку из крошек. В те счастливые первые недели наших отношений я даже понятия не имела о его девушке, ее бдительность он усыпил, а от меня – прятал. Потом она узнала обо мне и вышвырнула его из дома, пока я ждала в машине снаружи. В тот же день он переехал ко мне, рассуждая о том, какое это облегчение – стать свободным. Он старался, чтобы звучало так, будто бы эта его мечта, наконец, сбылась, но, если сейчас взглянуть на ту ситуацию, ему просто некуда было идти. Я даже поверить не могу, что приняла это так просто, или что была такой вот понимающей. Но лежа с ним в постели, когда его голые ноги переплетались с моими, я могла забыть о своем прошлом, притвориться, что жизнь начинается с этого самого момента. Я чувствовала себя поглощенной им. С ним я как будто переставала существовать. Однако это было хорошо: я могла больше не быть собой, этой несчастной одинокой Айрини. Айрини превратилась в Мы. Я была частью Нас. Ну, он немного подыграл мне, подумаешь, большое дело. Он не сделал ничего такого, соразмерного тому, что сделала со мной моя семья. И, кроме того, я тоже была ему нужна.

Удачно, что мы встретились в тот период моей жизни, в котором не было Элли, потому что это позволило нам проживать свои жизни такими, какие они есть. В них мы разделяли любовь к документальным фильмам о природе и домашней еде. Первые два года – лучшие времена – я даже не говорила, что у меня есть сестра, и жить во лжи было для меня блаженством. У меня был он, и я больше не нуждалась в ней.

После поездки в Италию на встречу с его семьей он заговорил о свадьбе и детях. Я отказалась. Что я буду за мать, если у меня самой матери никогда не было и не с кого брать пример? С тех пор все разваливается. Если честно, то ленивое итальянское лето, когда мы, непременно свернувшись калачиком в шезлонге, наблюдали, как солнце уходит за горизонт, было на моей памяти последним моментом, когда мы еще были похожи на счастливую пару.

Сначала я думала, что он уйдет. Но он остался, рыдал, говорил, что не может без меня. Это было большим облегчением, потому что я не была уверена, что тоже могу без него; как я буду одна? Окунуться в книжки и работу – вариант, но я пробовала раньше и знала, какую пустоту это приносит. Я уже распробовала вкус отношений с ним и знала, что даже хрупкая связь лучше одиночества. Я не хотела опять становиться Айрини, девочкой, у которой нет ни семьи, ни друзей.

Но теперь все меняется, мы как будто разлагаемся, как будто моль пожирает нас. Я постепенно становлюсь Айрини, и единство, за которым я пряталась, исчезает. Он не принимает моего решения не допускать женитьбы и детей, а я не могу признаться, что на самом деле тоже хочу семью. Ведь даже само это желание кажется мне опасным. Я не могу рассказать ему правду, поэтому бросаю телефон обратно в сумку и прошу еще бренди.

Самолет приземляется под неуместные аплодисменты, и я встаю со своего места. Хромая, иду к выходу, бок болит из-за пребывания в неудобном положении. Чувствую, что чем ближе к воссоединению, тем больше нарастает нервное напряжение; меня подташнивает, немного тяжело дышать. Я напоминаю себе, что эта поездка ненадолго, что я остановлюсь в отеле, и нужно будет только появиться на похоронах. Говорю себе, что сама решила приехать. Что мне даже не нужно встречаться с Элли наедине, если я не хочу. Последний момент для того, чтобы поторговаться с нервами и воспоминаниями. Здравый смысл пробивается на поверхность. Но я прохожу таможню и вижу ее среди встречающих, хотя я не говорила, каким рейсом лечу.