Последняя миля - Дэвид Балдаччи (2017)

– Вполне естественно чувствовать себя преданным и подло обманутым, Мелвин. Все, что ты чувствуешь, естественно.

Марс выглядел так, будто хочет врезать кулаком во что-нибудь, все равно во что, только бы во всю дурь. Но потом увидел, как рука надзирателя потянулась к дубинке. И разглядел, как губы тюремщика изогнулись в предвкушении возможности надрать заключенному жопу. «Только дай мне повод, говнюк, ну пожалуйста».

Остыв, Марс сел.

– И сколько же еще этому процессу работать? – нормальным тоном спросил он.

– Установленного графика на этот случай нет в силу его необычного характера, – пояснила Оливер с облегчением – наконец-то успокоился. – Но я буду следить за ним ежесекундно, Мелвин. Обещаю. Буду их подталкивать. А если увижу, что началась волокита, то сделаю выговор. Клянусь. И буду регистрировать ходатайства.

– Знаю, не обманешь, – кивнул он.

– Должно быть, тебе очень нелегко. Когда я услыхала об этом впервые, пришла в полнейшее замешательство. И до сих пор не ведаю, какая была связь между твоими родителями и этим Чарльзом Монтгомери.

– Ну, если связь и есть, они мне не говорили. Может, банальный чужак. Вломился в дом и убил их.

– Но свидетельств взлома не было. И ничего не было украдено. Потому-то полиция и переключила внимание на тебя.

– Но ты-то мне веришь, правда? – поспешно бросил Марс.

– Да, конечно, верю.

Он уставился на нее. «Уж конечно, веришь», – вертелось у него в голове.

– Там, где мы жили, никто дверей не запирал. И не в характере моих родителей было иметь вещи, которые кто-нибудь хотел бы украсть. Ты же знаешь, как мы жили. Отец работал в ломбарде. Мама зарабатывала шитьем, преподаванием испанского и уборкой за другими. – Марс тряхнул головой. – Я собирался все переменить, заиграв в НФЛ. Собирался купить им дом, отложить денег на будущее. Они могли бы бросить работу. У меня были планы. – Хлопнул ладонью по столу. – У меня были планы!

– Знаю, Мелвин, – проронила она.

– Я всегда считал, что это большая ошибка и кто-нибудь в конце концов это сообразит. Что меня выпустят из тюрьмы через несколько месяцев и я буду играть в футбол. А потом прошел год, за ним еще и еще. А потом пять. И десять. А потом… блин!

Он замолк, принявшись мотать головой из стороны в сторону, понурившись. На ламинат капнула слеза. Марс смахнул еще одну ладонью.

– А если я выйду отсюда, что тогда? У меня нет семьи. Нет работы. Ничего нет.

– Штат Техас может выплатить тебе компенсацию.

– Сколько?

– Потолок в двадцать пять тысяч долларов.

– Двадцать пять кусков! – недоверчиво уставился на нее Марс. – И это за двадцать лет моей жизни?!

– Я понимаю, что это чрезвычайно несправедливо, но таков современный закон.

– Ты знаешь, сколько я мог бы заработать в НФЛ?

– Куда больше. Знаю.

– Так что я выйду отсюда, имея, быть может, двадцать пять кусков, а может, и меньше, поскольку это «потолок», – и что тогда?

– С этим мы тебе поможем. Мы поможем найти тебе жилье. И работу.

– И что я буду делать? Елозить шваброй? Может, смогу получить прежнюю работу отца в этом ломбарде… Господи, в этой части Техаса ломбарды делают большой бизнес, потому что ни у кого ни хрена нет.

– Давай не будем забегать вперед, – проговорила Оливер, старясь сохранять ровный и спокойный тон.

– Даже если меня выпустят, то могут не амнистировать. А это означает, что у меня в личном деле будет значиться обвинение в двух убийствах. Кто тогда наймет мою задницу? Скажешь мне это? Скажи мне!

Марс видел, что с каждой секундой ей становится все более не по себе.

«Маленькая белая женщина – большой злой черный мужик. Вот что она видит. Только это она и видит. А ведь она на моей стороне».

Он отвел глаза, и тон его снова изменился.

– Дьявол, в толк не возьму, к чему мы вообще об этом толкуем. Меня ни за что не выпустят отсюда, Мэри.

– Мелвин, им придется, если ты невиновен.