Никто не умрет - Шамиль Идиатуллин (2013)

— Мих! — сказал я. — Как вы, все готово?

Миха подошел и начал длинно объяснять, что, в принципе, все, хотя Фагим с Сырычем сомневаются, что народу хватит и так далее.

— Да ладно, — сказал я. — Ты не прикидывал, сколько их там?

— Кого?

Умел Миха тормозить все-таки, по-настоящему талантливо. Я выразительно посмотрел на него. Миха обозлился, покосился на däw äni и сказал:

— Ну, двенадцать или тринадцать. Кирилл, Ренат, еще вроде Артем и девок, ну, девчонок штук десять. И с учителями непонятно ни фига.

Многого я про своих одноклассников не знал, оказывается. Если их, как меня, на самовнушение не взяли. В любом случае Кир там — это паршиво и опасно. Кир упертый, независимо от обстоятельств.

Да и с учителями впрямь неясно было — где они и какие.

— Мих, — сказал я. — А помнишь, ты у меня телефон секции брал? Ну там брат у тебя записаться хотел, что ли? У тебя номер сохранился?

Миха пожал плечами, вынул телефон и погрузился в записную книжку. Я сидел и удивлялся себе. Но быстро придумал, что обиду нельзя оставлять за спиной. Если она не превратится во врага сразу, потом все равно вернется и обидит тебя еще сильнее. Да у меня и выбора нет. Он же сказал — возвращайся, когда в себя придешь.

Я пришел.

Ну а не найдет Миха номер — тем лучше. Я честно попытался, а на нет…

— Во! — сказал Миха и протянул мне телефон.

Я посмотрел на него с укором, взял теплую трубку, подумал еще раз, покосился на däw äni с Дилькой, ухромал в сторонку и нажал кнопку вызова.

5

Михалыч вернулся из парка, растирая уши. Переодеться он не успел, рванул вместе со старшими пацанами прямо с тренировки. В машине-то тепло, а на трассе вдоль больниц был свистодуй, ближе к вечеру ставший лютым.

— Чуть не нарвались, — сказал он. — Охранник не зря косился, стуканул менту тут рядом. Он такой подошел: что за дела, что за толпа, чего хотели.

— А вы что? — спросил Ильдарик тревожно.

— А что я. Наплел ему про диспансеризацию чего-то, перед соревнованиями положено, все дела. А он, въедливый, уточняет еще — да почему в больнице, а не в поликлинике, да почему в РКБ, а не в детской. Я думаю, все, копец. Говорю ему: разрядники в РКБ должны, а вы, коли так, лично с «Динамо» разбираться будете. А сам уже прикидываю — не отвянет, придется… Михалыч замолчал, передернулся и сказал задумчиво:

— Ох, парни, подведете вы меня все-таки под уголовку.

— Вместе пойдем, — бодро сказал Ильдарик и юркнул мне за спину.

Мы быстро скорефанились по-новой — я извинился, Ильдар пообзывался, ну и все, инцидент исчерпан.

Михалыч поглядел на нас, вздохнул и отошел к Сырычу.

Кабы не Сырыч, он бы мне не поверил. И глазам своим не поверил бы, наверное. Хотя в медпункт зашел, сам всех увидел и потрогал. Я постоянно забывал, что сегодня первое апреля, а Михалыч, кажется, до сих пор ждал, что все вокруг заржут и примутся рассказывать, как здорово его разыграли.

Лично я, между прочим, с радостью оказался бы жертвой такого розыгрыша. Обниматься бы полез. Больной рукой.

Сырыч так и сидел в самом углу, в той же позе и на том же топчане, куда осторожно приземлился, едва мы вошли в вестибюль главного корпуса. Сгорбился, сложив руки на груди, и вяло отругивался, когда мы шепотом орали, что ему надо было остаться в школе, куда, поди, уже подъехали «скорые», что по-любому пора к врачу, ну и так далее. Наконец сказал:

— Ну здесь же больница, правильно? Вот закончим, и я сдаваться пойду.

И от него отстали. Мы же правда были в больнице и собирались скоро закончить. Совсем скоро.

— Ильдар, через пять минут наших собери, ага? — попросил я. Ильдар кивнул и пошел к выходу.

Сбоку сказали:

— Здоров, Наиль.