Неестественные причины - Филлис Джеймс (2002)

Оливер Лэтем у себя на втором этаже инстинктивно отпрянул от окна в тень и засмеялся в голос, глядя на проезжающую машину. Правда, тут же спохватился, испуганный – так громко прозвучал его смех в безмолвном доме. Но все-таки кто бы мог подумать? Чудо-сыщик Скотленд-Ярда, даже не остыв после очередной кровавой забавы, явился как миленький. Вон он остановился на гребне мыса. Хорошо бы этот его чертов «купер-бристоль» наконец сломался! Да нет, похоже, Далглиш просто притормозил, чтобы полюбоваться видом. Небось бедняга радуется сдуру предстоящему двухнедельному отдыху под крылышком у заботливой тетеньки. Ничего, его ждет сюрприз. Спрашивается, разумно ли будет ему, Лэтему, оставаться в Монксмире, чтобы потешиться, наблюдая за всем этим? А что? В Лондоне его ждут только к премьере в «Придворном театре», то есть в четверг на той неделе, и было бы даже странно, если бы он едва успел приехать – и тут же обратно. А потом, любопытно все-таки. В среду, собравшись сюда, он готов был проскучать в деревне недельку. Но теперь, с Божьей помощью, можно будет, пожалуй, даже позабавиться.

4

Aлиса Керрисон, заехав за деревья, ограждавшие с северной стороны «Настоятельские палаты», скатилась мячиком с облучка повозки и через полуразрушенную арку ворот отвела кобылу в конюшню XVI века. Кряхтя, взялась разнуздывать лошадь, деловито перебирая в памяти, все ли сделано с утра и какие домашние удовольствия еще предстоят. Сначала, сидя друг против друга перед камином, они напьются вдвоем чаю, крепкого, приторно-сладкого, как любит мистер Синклер. А затем, пока еще не стемнело и не поднялся туман, отправятся, как обычно, вместе пройтись по мысу. Но это будет не бесцельная прогулка. Их ждут похороны. Что ж, иметь цель – это всегда лучше, и как бы ни рассуждал мистер Синклер, человеческие останки – они и есть человеческие останки, даже если чего и не хватает, им надо честь по чести отдать последний долг. И потом, сколько же можно держать их в доме?

5

Уже подходило к половине девятого. Далглиш и его тетя, поужинав, сидели в сердечном молчании у камина в гостиной. Это была просторная комната, почти во весь нижний этаж, с низким потолком, опирающимся на могучие дубовые балки, с полом из рыжего плитняка. В открытом очаге, вспыхивая и стреляя искрами, горел огонь, рядом сушилась стопка нарубленного плавника. Запах древесного дыма расходился по всему дому, подобно ароматным воскурениям; воздух вибрировал от гулких ударов прибоя. Далглиша совсем сморил этот размеренный, сонный покой. Ему вообще нравились контрасты, и в искусстве и в природе, а здесь, в «Пентландсе», по вечерам, чуть смеркнется, контрастов хоть отбавляй. В доме – тепло, освещение, все краски и приятности цивилизованного уюта; снаружи под низкими тучами – тьма, безлюдье, тайна. Он представил себе, как внизу под стофутовым обрывом накатывает волна за волной, пенным кружевом разливаясь по студеному, плотно сбитому песку; а южнее стынет под ночным небом болотистый птичий заповедник, и ни камышинка не шелохнется в стоячей воде.