Неестественные причины - Филлис Джеймс (2002)

– Похоже, это ее «моррис». И, может быть, она не одна, а с племянницей. Элизабет учится в Кембридже, но сейчас дома после болезни – она перенесла инфекционный мононуклеоз. И вчера, по-моему, приехала сюда.

– Надо лежать в постели после такого заболевания. Но, по-моему, их там не двое, а больше. Это не Джастин Брайс блеет?

Блеял действительно Джастин Брайс. Когда мисс Далглиш открыла дверь, стали видны горящие фары и черные силуэты, которые, выбираясь из машины, принимали облик знакомых. Оказалось, что к ним прибыл с визитом весь Монксмир. Даже секретарша Мориса Сетона Сильвия Кедж, девушка с парализованными ногами, тяжело ковыляла на костылях от машины к свету, падающему из открытой двери. Рядом с нею, как бы оказывая моральную поддержку, медленно шла сама Селия Кэлтроп. За ними – Джастин Брайс, блея о чем-то в ночную темень. Рядом с ним – долговязый Оливер Лэтем. И позади всех, хмурая, нахохлившаяся, руки в карманах, словно бы нехотя, не шла, а тащилась Элизабет Марли, племянница, держась нарочно особняком и поглядывая по сторонам, хотя вокруг ничего не было видно. Брайс крикнул:

– Добрый вечер, мисс Далглиш! Добрый вечер, Адам! Не вините меня за вторжение. Это все Селия. Мы приехали получить профессиональный совет, мои милые. Мы – это все, кроме Оливера. Его мы встретили по дороге, он шел занять у вас немного кофе. Так он, по крайней мере, говорит.

Лэтем подтвердил:

– Да, я забыл вчера купить кофе, когда ехал из города. И решил обратиться к единственным соседям, где дадут хорошего кофе и не будут читать мораль о том, как я плохо веду хозяйство. Знай я, что у вас гости, вполне мог бы подождать до завтра.

Однако намерения уйти он не выказал.

Прибывшие втянулись в гостиную, щурясь на свет, и вместе с ними ворвался холодный ветер, так что из камина выпучилось и расплылось по комнате белое облако дыма. Селия Кэлтроп прошествовала прямо к огню и уселась в кресле Далглиша с царственным видом, как бы готовая принять поклонение подданных. Она изящно выставила достаточно стройные лодыжки, являющие резкий контраст с грузной, грудастой, перетянутой фигурой и дряблыми веснушчатыми руками. Ей было, пожалуй, под пятьдесят, но на вид казалось больше. Как всегда, густо, но умело накрашенная – карминовый лисий ротик, глубоко посаженные глаза с оттянутыми книзу уголками (что на рекламных фотографиях выглядело очень «духовно») обведены голубыми тенями, на ресницах жирно положена тушь. Она сняла с головы шифоновый шарфик и обнажила последнее произведение своего парикмахера – сквозь младенчески жиденькие волосики почти неприлично просвечивала гладкая розовая кожа.

С ее племянницей Далглиш до этого виделся всего два раза и теперь, здороваясь с ней за руку, заметил, что Кембридж ее мало изменил. Та же девочка, как он ее запомнил, насупленный взгляд, тяжелые черты лица. Лицо неглупое, ему бы искру живости, могло бы даже выглядеть привлекательным.