Потерянные души - Дин Кунц (2010)

Джин-Энн тоже хотела закричать, пыталась закричать, но не могла издать ни звука, не могла шевельнуться, могла только стоять, держа в руках пластиковый контейнер с маленькими булочками, держа его перед собой, сжимая с такой силой, что пальцы продавливали пластик, предлагая булочки в жертву языческому богу, в которого у нее на глазах превращался красивый молодой человек, но это злобное божество не желало удовлетвориться булочками, столько раз бравшими призы на кулинарных конкурсах, оно жаждало большего, оно желало заполучить ее всю.

Словно в насмешку над криками жертв молодой человек, деформировавшийся, теперь совсем и не красивый, широко раскрыл рот, и из него вырвались толстые серебристые ленты. Они упали на лицо Джин-Энн, и та мгновенно ослепла. В последний миг жизни она вспомнила свисающие с потолка мешки из серебристой ткани, формой напоминавшие грушу, наполненные чем-то тяжелым, и успела подумать: «Не мешки. Коконы».

* * *

Приближаясь к южному торцу крыши корпуса-поперечины, Брюс услышал слабые крики, похожие на те, что доносились из вентиляционной решетки в ванной комнате его палаты.

Услышал их и Тревис. Схватился за рукав халата Брюса.

– Подождите. Что это?

– То, что я слышал раньше.

– Они доносятся отовсюду.

– На крыше нет никого, кроме нас.

– Тогда откуда крики?

– Не бери в голову, сынок. Пошли.

– Нет, подождите. Подождите.

Мальчик покружил между вентиляционными трубами, которые выходили на крышу, склоняя голову то в одну, то в другую сторону, пока не нашел трубу, из которой доносились крики. Упал рядом с трубой на колени. Прислушался.

Голоса доносились издалека, через волокнистые фильтры и медленно вращающиеся лопасти вентиляторов, пройдя по длинному извилистому вентиляционному тракту. Но ужас и отчаяние звучали в них так явственно, что Брюса затрясло скорее от этих криков, чем от холодного воздуха.

– Это не телик, – вырвалось у мальчика.

– Нет.

– Кричат люди. Настоящие люди.

– Не слушай. Пошли.

– Их убивают? – спросил Тревис.

– Не слушай. Слушая, крики не остановишь.

– Мы должны им помочь. Разве мы не можем им помочь?

– Мы не знаем, где они, – ответил Брюс. – Разве что в подвале.

– Должен же быть какой-то путь вниз. Мимо охранников.

– Его нет.

– Должен быть путь, – настаивал мальчик.

– Я знаю, о чем ты. Но бывают ситуации, когда ничего сделать нельзя.

– Мне дурно только от того, что я слышу эти крики.

– Если мы каким-то образом доберемся до них, то окажемся в таком же положении, что и они. И тогда в вентиляционном коробе зазвучат наши голоса.

– Но это ужасно, не помочь им.

– Да. Теперь пошли.

– А что с ними происходит?

– Не знаю. И незачем нам это выяснять, сынок. Пошли. Возможно, отпущенное нам время истекает.

С неохотой Тревис поднялся и присоединился к старику.

Когда Брюс положил руку мальчику на плечо, тот почувствовал, как сильно она дрожит.

– Мне нравится твой порыв, Тревис. Это правильный порыв. Мы не можем спасти этих людей. Они уже умирают. Но, если мы сумеем найти подмогу и узнать, что тут происходит, тогда, возможно, мы сможем спасти других.

– Мы должны.

– Мы попытаемся.

Крыша корпуса-поперечины перешла в крышу южной стойки. Пожарная лестница поднималась над парапетом в том самом месте, где Брюс и ожидал ее найти.

Небо напоминало поле фосфоресцирующего пепла, на востоке чуть более темное, чем на западе, но темное от горизонта до горизонта.