Планировщики - Онсу Ким (2019)

Не попроси он Чонана разузнать о взрывном устройстве, кто знает, может, умер бы он сам. Если бы Чонан был занят, он не стал бы его просить. Ведь к Чонану эта история не имела никакого отношения. Рэсэн должен был действовать сам. А он обратился за помощью к другу. Потому Чонан и умер. Как и его отец, он жил тенью, как и его отец, сгорел в печи Мохнатого. Рэсэн думал о плоти и костях, что сейчас обращаются в дым и пепел, и вскоре их разнесет ветер. Он думал о том, что желание друга сбылось: теперь, когда ветер развеет его останки во все стороны, он сделается совершенно незаметным.

Светало. Мохнатый, глянув на часы, посмотрел вниз по склону горы, нет ли кого там. Затем открыл печь, кочергой вытянул наружу поддон, хотя жар еще не спал. Белые кости Чонана казались такими хрупкими – вот-вот рассыплются. Мохнатый сгреб их в кучу дешевыми щипцами из “Хозтоваров”. Снова глянул на часы. Ссыпал обломки костей в металлическую ступу и принялся перемалывать. В такой час на окрестных полях уже могли появиться люди, и Мохнатый торопился, руки его так и мелькали.

Закончил он уже минут через пять. Торопливо ссыпал прах в короб из кленового дерева, обвязал платком. С виноватым видом передал урну Рэсэну.

– Приехали бы раньше. Хотел бы я сделать тщательнее. Да нет времени.

Рэсэн принял короб. Вынул из внутреннего кармана конверт и протянул Мохнатому.

– Ничего. От того, что ты смелешь кости старательней, мертвый не воскреснет.

Мохнатый взял конверт, глаза его налились слезами.

– Эх, Чонан, Чонан, хороший ты был парень, – запричитал он.

– Спасибо за услугу. Пойду.

Рэсэн положил короб с прахом на пассажирское сиденье, включил двигатель. Мохнатый подошел к задней дверце, чтобы попрощаться с Енотом.

– До свидания, господин. Крепитесь.

Енот поднял глаза на Мохнатого, задержал на нем взгляд, кивнул.

По дороге в Сеул Рэсэн остановил машину на вершине перевала. Взял с пассажирского сиденья короб с прахом Чонана. Енот молча наблюдал за его действиями.

– Развею Чонана, – сказал Рэсэн, не глядя на Енота.

Пройдя по горной тропке, Рэсэн вышел на край скалы. Здесь всегда дул ветер, идеальное место, чтобы развеять прах. Рэсэн надел белые перчатки и открыл урну. Захватил горсть праха. Ладонь ощутила исходивший от него жар. Рэсэн швырнул прах в воздух, и ветер подхватил его, поднял ввысь. Неожиданно вспомнилось, как однажды Чонан шутливо сказал:

– Не знаю, наверное, в том, что люди не запоминают меня, виновата генетика. В том смысле, что во мне, видимо, сидит ген неопределенности, который передался от отца. Засел в моей ДНК. Поэтому моей матери не придется горевать из-за отца. Как можно горевать о человеке, если его не помнишь? Разве не здорово иметь такой ген?

– Что хорошего в такой дурацкой ДНК? – спросил тогда Рэсэн.

– А то, что можно обжулить кого-нибудь, а потом еще раз сделать то же самое; можно расстаться с женщиной, а через какое-то время снова приударить за ней, а потом еще раз расстаться, и без всякой грусти. Ведь она не запомнит меня, – рассмеялся Чонан.

Следующим утром Рэсэн долго лежал в горячей ванне. Пройдя затем в комнату, распахнул шкаф и несколько минут разглядывал висевшую там одежду, наконец достал белую рубашку, черную кожаную куртку и джинсы. Смазывая лицо кремом, протирая его лосьоном и расчесываясь, Рэсэн думал: “Вот оно, долгожданное спокойное утро”. В это утро, пусть наверняка и ненадолго, куда-то испарилась извечная его тревога, наряду с мигренями управлявшая его жизнью. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, сказал беспечно:

– До чего ж хорош. Просто с ума сойти!

Рэсэн выдвинул ящик стола. Там лежали “Хенкель” Чу и русский пистолет “ПБ-6P9” с глушителем. Рэсэн постучал пальцем по рукоятке пистолета, глянул в окно и сунул во внутренний карман куртки нож Чу.