Лунное граффити - Кроули Кэт (2005)

— Что есть «чокнутый»?

— Тот, кто ест таракана на спор.

Лео вздрагивает.

— Ладно, чокнутый. Тем важнее отдать ему деньги.

Я шарю в шкафу, не завалялась ли пачка чипсов, и прикидываю, насколько все серьезно. Малькольм ровесник Джейка, но они не в друзьях. У Маль­кольма нет приятелей, есть только подпевалы для разборок. Переплюнуть этого психа по чокнутости может лишь один человек — Чокнутый Дейв. Он-то и заключил пари, что съест на одного тара­кана больше, а потом съел пять, для прикола. Еще и ухмыльнулся: «Соленые».

— Чего тебе вдруг понадобились пятьсот бак­сов? — спрашиваю я. — Ты ведь каждую субботу стрижешь лужайки.

— Ну да, только старушки норовят еду всучить вместо денег. И Ба кое-что нужно было купить. Малькольм придет за деньгами сегодня вечером.

Он барабанит по столешнице.

— Платеж просрочен?

— На два месяца, — говорит он, глядя в пол.

Ради Лео я делаю вид, что спокоен.

— Слушай, мне бы только до трех ночи ему не попасться, а там уже деньги будут.

— А нельзя попросить у Джейка аванс?

— Ни к чему ему знать, что я должен Мальколь­му.

— Этот псих к вам заявлялся?

— Пока нет, но, надо думать, заявится к Ба, ес­ли не получит деньги вовремя. Я говорил с Дила­ном, он в деле. Мы встречаемся у школы, по пути в «Барриз». Сработаем без проблем и войдем в ме­сяц без долгов. Да если нас и поймают, так ведь это наше первое преступление, до кутузки не дойдет.

— Отличные перспективы.

Я смотрю на календарь за его спиной, на взятый в кружок день квартплаты. Вспоминаю, как мама складывает по вечерам скупые цифры, как ходит к ясновидящим и мечтает, что все кончится хорошо.

Шесть недель назад новый владелец магазина уволил меня со словами: «Моему сыну нужна ра­бота. Не принимай на свой счет». Только вот не­задача: хозяин квартиры, которому мы задолжали, принимает именно на свой счет.

Лео кто-то звонит, и пока он разговаривает, я пролистываю блокнот, доставшийся мне в наслед­ство от Берта. «Он хотел, чтобы блокнот остался у тебя», — сказала Валери после похорон. В обеден­ный перерыв, пока мы болтали, Берт обычно рисо­вал. Рисунок за рисунком, каждый на отдельной странице, почти точная копия друг друга. Берт все говорил, а дряблые руки сновали по листу, и к кон­цу ланча — нате вам, новая серия готова. Я тогда щелкал страницами, и рисунки оживали, будто те­лик смотришь. Вот и теперь я жду Лео и смотрю серию про самого себя: как болтаю с Бертом и ем сандвич, а над моей головой туда-сюда ходят тучи.

— Ну так как? — Лео закончил разговор и что- то записывает.

Всю жизнь я хотел иметь такой почерк, да что толку. В пятом классе мы, как положено, смотре­ли по телику «Воскресный футбол», а потом на­чиналось! Он до одури водил моей рукой по бу­маге, я бесился, порой даже ломал карандаш, а Лео хохотал и вынимал из кармана новый.

— Я с вами.

Страницы, где мы с Бертом смеемся в подсоб­ке, закончились. Я прячу блокнот в карман и ста­рательно запираю дверь, хотя красть у нас нечего.

***

В корпус старшеклассников мы идем напрямик, через железную дорогу. В день, когда я с концами ушел из десятого, я сделал набросок: школьные здания, оплетенные колючей проволокой, в кото­рой застрял парнишка. «Это он туда или отту­да?» — спросил Берт. Я замялся.

У школьной стены, на фоне метровых красных букв, нас ждет Дилан. Надпись за ним гласит: «Ди­лан любит Дэйзи». Лео изучает послание.

— Решил расписаться на месте преступления? Ты хоть окно в информационном центре открыл?

— Представь себе, да.

— Мы что, грабим информационный центр? — доходит до меня. — Это подло.

— Тебе-то что? Тебя же вышибли, — огрызает­ся Дилан.