Гроzа - Наталья Андреева (2019)

– Мария Игнатьевна… как же я рада-то, господи!

– Где ты была? – сурово спросила Кабанова.

– Да к родителям ездила. Деньги у меня там.

– Деньги?

– Вы ведь мне много платили. Комнатку выделили, питанием обеспечивали. Вот я и откладывала на черный день. Банкам-то я не верю, ну их. В чулке, оно надежнее. Да в долларах, как вы меня учили.

– Уехать решила? – усмехнулась Кабанова. – И куда? Неужели в Москву?

– Чего я там забыла? Я подумала: может, на адвоката надо?

– Ты хотела предложить мне деньги?!

– Уж не побрезгуйте, – хлюпнула носом Глаша. – Если надо пойти куда, вы скажите. И в Москву я готова съездить. Если надо. Похлопотать.

– Да-а… Родная дочь продала, а ведь мы их рожаем, чтобы было кому в старости стакан воды подать. А бывает, что чужие руки роднее и надежнее, чем руки твоих детей. Где я сделала ошибку? – горько спросила Кабанова. – Ведь я и к тебе была строга. Поблажек не делала, работать заставляла. Вопрос в благодарности. Чем меньше у человека есть, тем он отзывчивее к чужим бедам. Малым делиться проще, чем большим. Хотя, казалось бы, должно быть наоборот. У Вари с детства было все самое лучшее. А ей все мало.

– Она, Варька-то, врет вам, – хлюпнула носом Глаша. – Никогда она с Борисом не встречалась. Вместе они через калитку-то выходят.

– Что ты такое говоришь?!

– Сноха ваша загуляла. Видели их…

Мария Игнатьевна без сил опустилась на стул…

…Лев Гаврилович Кулигин шел по улице, размахивая авоськой. Пожалуй, допотопная авоська эта осталась в Калинове у него одного. Но Кулигин был неприхотлив в быту и вещи покупал крайне редко. Авоська служила ему еще с тех советских времен, когда в ней так сподручно было носить с колхозного рынка арбузы. Арбузы Кулигин любил и к авоське поэтому испытывал самые нежные чувства. Лев Гаврилович не носил в ней ничего такого, чего ему надо было бы стыдиться. Продукты покупал самые простые: хлеб, молоко, недорогую вареную колбасу. Иногда мог побаловать себя шоколадными конфетами и даже баночкой красной икры к празднику. Но и икру он нес гордо, никого не стесняясь, потому что честно на нее заработал.

Но сегодня Кулигин шел в самый дорогой в городе магазин не за икрой. Дежурившие у дома ученики сообщили Льву Гавриловичу, что интересующая его особа недавно проехала в маркет. Разумеется, в самый дорогой.

Лев Гаврилович подождал, пока она выйдет из магазина. Все это время он стоял у машины и разговаривал с Сашей, водителем.

– Так нам с чего начинать-то, Лев Гаврилович? – допытывался Саша.

– Пусть дочка твоя сначала читать-писать научится, – улыбнулся Кулигин. – Мала она еще для моей математики.

– Так чем раньше, тем лучше! Я хочу, чтобы она в институте выучилась да работу себе чистую нашла. Не как я всю жизнь, в шестерках. Платят мне, конечно, хорошо…

– Погоди, – Кулигин тронул его за руку. И другой рукой приподнял шляпу: – Здравствуйте, Софья Павловна!

– Лев Гаврилович! – обрадовалась мэрша. – Как хорошо, что я вас встретила! Давно хотела с вами поговорить. О Верочке моей. Ей ведь в следующем году в университет поступать.

– Я буду с ней заниматься дополнительно. Но на общих основаниях, вы уж меня извините. Способности у Веры есть, но я бы посоветовал ей не замахиваться на технический вуз. Не потянет.

– Да зачем нам технический! – всплеснула руками мэрша. – Господи, что же мы стоим? Может, кофейку где-нибудь попьем?

Кулигин облегченно вздохнул. Он, собственно, на это и рассчитывал. Конечно, жена про своего мужа плохого не скажет. И всегда подтвердит его алиби. Но Кулигину уже удалось собрать достаточно информации. И поговорив с мэршей, он смог бы с уверенностью сказать, во сколько той роковой ночью Степан Дикой вернулся домой и мог ли он стрелять в опасного для него человека?

А в том, что его расследование представляет для мэра опасность, Кулигин уже не сомневался.

День восьмой