Северный Кавказ. Модернизационный вызов - Н. Миронова, Хабиб Магомедов, Наталия Зубаревич (2014)

Но миграция – не единственное последствие своеобразной институциональной матрицы северокавказского города. Как было показано в главе 2 на примере того же обувного бизнеса в Махачкале, сформированная отношениями, характерными для «города-посредника» и «города-паразита», институциональная матрица подавляет потенциал развития «города-производителя», препятствует росту очаговой модернизации, не допускает легализации бизнеса, тормозит инвестиции и формирование собственных брендов. Тем самым создается самоподдерживающийся и достаточно устойчивый институциональный механизм, обеспечивающий воспроизводство клановости и коррупции как базы городской экономики.

Однако если сводить описание институциональной системы северокавказских городов только к этим характеристикам, во многом воспроизводящим черты традиционного социума, это будет недопустимым упрощением. Город формирует свои ресурсы в первую очередь за счет плотности населения и его культурной гетерогенности, и эти факторы не могут не оказывать влияния на городскую среду. Не только «село переваривает город», но и «город переваривает село». Размываются межпоколенческие отношения, доминирование старших родственников носит уже не столь однозначный характер. Заключаются межнациональные браки. Расширяется информационное пространство, возможность выбора из различных идеологий, взглядов, моделей поведения.

Наглядным проявлением гетерогенности городского социума и разнообразия характерных для него тенденций может послужить ресторанный бизнес Махачкалы. В городе можно выделить несколько типов кафе и ресторанов, выполняющих различные функции и обслуживающих различные социальные страты. Перечислим некоторые из них (хотя, безусловно, есть многочисленные промежуточные варианты).

• Дорогой ресторан с общим залом, место в первую очередь демонстративного потребления.

• Более скромный и более традиционный ресторан с отдельными кабинками. Здесь пространство разделено и приспособлено не только для еды, но и для ведения переговоров, других бизнес-функций.

• Ресторан вполне космополитического приморского стиля, обыгрывающего близость к морю как основу своей притягательности.

• Дешевое кафе, в т. ч. национальное. Есть узбекские кафе, где за 80 руб. можно наесться пловом на весь день.

• Кафе европейского стиля с современным дизайном, бесплатным доступом в Интернет и почти московскими ценами.

Много кафе и ресторанов держатся выходцами из сел. Это может отражаться в названии заведения. Лучшими шашлыками в Махачкале, например, славился ресторан «Орота» на проспекте Гаджиева. А вот повара во многих ресторанах – азербайджанцы, вне зависимости от того, как ресторан себя позиционирует.

Одним из источников новых моделей поведения являются и мигранты, вернувшиеся из других регионов. В зарубежной научной литературе отмечалось противоречивое влияние подобной возвратной миграции на ситуацию в городе: вернувшиеся мигранты могут конкурировать за дефицитные ресурсы с местными жителями, но в то же время содействовать внедрению инноваций, как технологических, так и социо-культурных[310]. Схожие тенденции характерны и для северокавказских городов. С одной стороны, возвращение части гастарбайтеров во время кризиса привело не только к усилению напряжения на рынке труда, но и, по мнению некоторых респондентов, к росту социальной базы экстремизма (хотя взгляды на масштабы данного явления у разных респондентов различаются): «При наступлении кризиса… реально количество ребят в лесу просто выросло сразу. Они работали. То есть можно было поехать на заработки, на стройки, куда-то еще. Ехать некуда. Они пошли в лес». С другой стороны, вернувшиеся мигранты оказываются носителями другой культуры, в т. ч. и культуры бизнес-отношений.